Да ско-о-оо-лько можно! Столько, сколько потребуется, малыш, - прохрипел я, перемещая руки на её грудь и массируя её. Такая мягкая, воск в моих ладонях. Приглушённо застонав, я ухватился за её талию, помогая прочувствовать ритм. Усиливая толчки, я выгнулся и запрокинул голову назад, а эта малолетняя чертовка упёрлась локтями в мои плечи, нависая надо мною. Я судорожно дёрнулся, пытаясь словить поцелуем её губы, но лишь обессиленно выдохнул в её чувственно приоткрытый рот. Её хрупкие нежные бёдра, определённо, знали своё дело. Развратница. Да она, чёрт возьми, действительно Лолита. И посмотрел в её чуть потемневшие от дробящей на осколки похоти глаза, ещё мгновение назад казавшиеся столь невинными. Усмехнувшись, я убрал прилипшие к взмокшему лицу русые пряди и прошептал в её шею, уткнувшись в неё лбом: - Знаешь, бэби, ты слишком похотлива. Определённо, один из семи смертных грехов ты можешь записать на свой счёт. Резко приподняв её, я перевернул её на спину и закинул ноги на свои плечи; теперь уже я покровительственно нависал над ней. Удобно устроившись между её ног, я лениво, словно дразня, проскользил вдоль неё, отчего Агнес с возмущением застонала, требуя большего. Проведя рукой по изгибу её талии, я плавно вошёл в неё, постепенно ускоряя ритм и всё так же смотря в её чуть прикрытые от удовольствия глаза. Моя кошечка. Когда я просто сошёл с ума от насквозь прожигающего оргазма, я кончил в неё и с хрипом сожаления вышел из Агнес, падая рядом с ней и крепко прижимая к себе. Потеревшись носом о её нос, я лизнул её красноватые от покусываний губы и устало закрыл глаза.
Когда мы проснулись, я чувствовал её тепло возле себя. Я смотрел на её ресницы - изогнутые и густые, и поблёскивающие в их сумраке глаза цвета мокрого асфальта или неба в луже. Агнес смотрела на меня, и было очень хорошо, знаете, когда просто молчишь и ничего не нужно - ни ласк, не объятий, ни слов, - только вот это призрачное соприкосновение взглядов, который значит всё и ничего. Её маленькое, хрупкое тельце, подростковое и иногда по-отчаянному сексуально неуклюжее, и моё тело рядом - сильное, крепкое, большое, и мы - только мы и никого вокруг. Мы долго лежали вот так, просто смотря друг на друга. Наслаждались тишиной и тем, что упиваемся друг другом до последней капли крови и пота. Я думал о том, что у нас обязательно будут дети. Ха, кто бы мог подумать, что я - великий и ужасный Картер Бэйзен, тот, чьё имя стало отождествлением цинизму и равнодушию, - станет задумываться о простых банальных, но отнюдь не малозначимых вещах. Дети. Надеюсь, у нас будут дети. Не сейчас, может быть, лет через 10 или даже больше. Я, на самом-то деле, до сих пор вспоминаю нашего... первенца. И это странно и болезненно. и сейчас - сейчас, в данный момент, - я не хочу. Потому что только всё испорчу. Жизнь Агнес. Свою. Будущих детей. Кто я? Какой, чёрт возьми, из меня отец? Да и какого чёрта я вообще думаю об этом? О таком нельзя думать. Я же... типа мужик. Эм, малоубедительно. Ну а вообще? Какой, мать вашу, из меня отец? Я конченый наркоман и у меня по умолчанию не может быть здоровых детей. Окей, допустим, я вылечусь. Но риск останется. Я никогда не буду жить нормально. Не буду ходить в офис и не буду собираться поиграть в гольф с друзьями. Чему я научу своих детей? Покеру? Меткой стрельбе? Блефованию? Умению выживать?... К чёрту. Нельзя об этом думать. Есть только мы с Агнес и пока я не хочу, чтобы кто-то отбирал её от меня. Ни дети, ни воздух, ни работа. Мы запрёмся в нашей квартире и застрелимся от сумасшествия и одержимостью друг другом. Да. Да. Самый оптимальный вариант. Но это будет потом. А сейчас мне нужно разобраться с Эль Сордо. Хм-м, Нейти-медвежонок наверное уже конкретно бесится. Ну что ж. Ему полезно. Итак нервная система ни к чёрту. Объяснив всё Агнес и с самодовольством понаблюдав за недовольным выражением её лица, я принялся собирать вещи в её чемодан. Увезу на некоторое время в какой-то фешенебельный отель. На всякий случай. Моя конспирация давно полетела к чертям, поэтому Агнес лучше побыть в более людном и охраняемом месте. Уложив всё не обходимое, я застегнул её чемоданчик Louis Vuitton и бережно одел Агнес, словно маленького ребёнка. Поцеловавшись, мы вышли из нашей квартиры, чтобы потом обязательно вернуться.
Еле дотащившись до дверей квартиры, мы с Агнес обессиленно ввалились в неё, рухнув на пол и бездумно смотря в потолок. Чёрт меня дери, так и до импотенции недалеко. Да уж, похоже, не стоило Агнес так громко кричать - бедняга-водитель не уследил за движением и врезался в трамвай. Упс. Слава Санте, нам с Эндрюс удалось быстро и незаметно смыться, попутно застёгиваясь на ходу, и вот мы здесь, в нашем доме. Тяжело дыша, я лениво протянул: Малышка, - я с трудом набрал воздух в лёгкие, - ты измотала своего, - я прикрыл глаза, - уже не альфа самца. Я усмехнулся, кряхтя поднимаясь на ноги и помогая сделать тоже самое Агнес. Прижав её худенькое тело в себе, я потащил нас в ванную комнату. Стянув с Эндрюс изрядно помятые вещи и не преминув прильнуть губами к её паху, я толкнул в её до краёв наполненное джакузи и сам с размаху запрыгнул в него, устало располагая руки на окаймлении и запрокидывая голову. Хорошо. Так не бывает, но всё равно. - Я слабо улыбнулся, прикрывая глаза и нежась в тёплой водичке. Сюда б ещё бутылку Хенесси...м-м, загляденье.
Малышка, - ты измотала своего, уже не альфа самца. Спринтеры, черт на дери! Я обессиленно распласталось на полу, и только бешено вздымающаяся грудь была признаком еще пока жизни. Ну почему же,- я судорожно вдохнула в себя воздух, не в силах даже приоткрыть глаза,- Пока еще самец. И даже чуть-чуть Альфа. Верный носильщик дотащил-таки нас обоих до ванной, и вот уже теплая вода приятно омывает тело. И, кажется, я сейчас вырублюсь. Я люблю тебя, Бэйзен,- устало выдохнула я и, упершись стопами в его грудь, погрузилась в воду с головой.
Я люблю тебя, Бэйзен, - обессиленно выпалила Агнес, окунась под воду и упирясь пятками мне в грудь. Я лишь улыбнулся её ленивому ребячеству. Притянув её за лодыжку к себе, я умостил её на своём торсе и поцеловал в висок: Я так люблю тебя, Агнес. Словно ты мой ребёнок. - Я убрал с её лица влажные пряди, вдыхая в себя капельки воды, скользящие по её впалым скулам. - Словно ты моя маленькая девочка, - шептал я, - которой так рано пришлось повзрослеть. Моя фарфоровая дрезденская куколка. Я обхватил её лицо своими ладонями, судорожно хрипя в губы: - Скажи, что ты моя девочка. Скажи, что только я в тебе. - Я усадил её между своих раздвинутых бёдер, прижимая к груди и утыкаясь губами в её висок. - Ты так мне нужна. Я так хочу, чтобы ты со мной говорила. И любила. Мужчинам так отчаянно нужна любовь женщины, малышка, что бы они ни говорили. Я, смутившись своей не-пойми-что-как-назвать-эту-хрень, раздражённо откинулся на спину и снова прикрыл глаза. Я нашёл работу, Эндрюс.
Я так люблю тебя, Агнес. Словно ты мой ребёнок. - Словно ты моя маленькая девочка, которой так рано пришлось повзрослеть. Моя фарфоровая дрезденская куколка. Скажи, что ты моя девочка. Скажи, что только я в тебе. Ты так мне нужна. Я так хочу, чтобы ты со мной говорила. И любила. Мужчинам так отчаянно нужна любовь женщины, малышка, что бы они ни говорили. Я нашёл работу, Эндрюс. Нежно улыбнувшись его милому смущению, я припала мягким поцелуем к, чертовски обожаемому мной, кадыку, а после прильнула к его уху, тихо, но уверенно шепча: Я твоя девочка. Остальные лишь блеклые тени. Есть только ты. Мой мир. Моя любовь. Все мое существование сосредоточилось на таком обожаемом ублюдке с самыми глубокими глазами на всем долбаном свете. Нет больше никого и ничего, только его терпкое имя, растекающееся по венам. Я пробежалась подушечками пальцев по линиям его прекрасного лица. Что за работа, малыш?
Я твоя девочка. Остальные лишь блеклые тени. Есть только ты. Мой мир. Моя любовь. - я сглотнул, когда её губы жадно и одновременно нежно припали к моему кадыку. Чёрт. Это так верное, так правильно. Так и должно было быть. Я должен был пасть перед этой маленькой девочкой с дерзким взглядом по-детски широко распахнутых глаз. Я должен был скулить у её тонких лодыжек, целуя и облизывая её тонкие стопы. Я должен был принять её философию и поделиться своей. Выдохнув, когда Агнес коснулась ртом моего уха, я судорожно улыбнулся. - Ты так нужна мне, - с несвойственной мне робостью просипел я, трясь виском о её нос. - Моя любовь. - я усмехнулся. - Ты думала, что всё будет так, когда мы впервые встретились в том затхлом ресторане? - о, несомненно, я помнил тот день. Помнил её. Помнил её аромат, нахально окутавший каждый атом моего тела. Что за работа, малыш? - я пожал плечами, зачарованно смотря на неё. - Высокая должность. Другой город.
Ты так нужна мне, Моя любовь.- Ты думала, что всё будет так, когда мы впервые встретились в том затхлом ресторане? О да. День изменивший всю мою жизнь. Хотя нет. Он подарил мне жизнь. В первую же минуту у меня появилось непреодолимое желание нежно изнасиловать тебя,- я тепло улыбнулась накатившим воспоминаниям и нежно поцеловала щеку, покрытую легкой щетиной. А помнишь первый поцелуй?- приятная дрожь пробежала по телу.- Ты почти накинулся на меня. Чему, кстати, я была несказанно рада. - Высокая должность. Другой город. Я удивленно вскинула правую бровь, изучая пальчиком пухлые губы, вкус которых въелся в мою кожу без надежды на избавление. Поподробней.
В первую же минуту у меня появилось непреодолимое желание нежно изнасиловать тебя. - лёгкий привкус поцелуя на щеке и я улыбаюсь, как полный идиот. Счастливый, нужный, любимый идиот. И это так важно - для меня, мать вашу, очень важно, - что она, словно маленький котёнок, примостилась у меня на груди. Важно то, что не осуждает, зная, насколько я безысходен и неизлечим. Важно то, что она, какой бы другой или такой же ни была, верит в меня. Верит в то, что я чего-то стою. Верит в то, что ещё не потерян - для неё не потерян. О, Эндрюс, я был бы только "за", учитывая, что меня терзали те же мысли, - я усмехнулся, прямо смотря в её глаза. - Но мы наверстали упущенное, не так ли? А помнишь первый поцелуй? Ты почти накинулся на меня. Чему, кстати, я была несказанно рада. Какой именно первый поцелуй и какой именно раз, когда я чуть ли не накинулся на тебя, малыш? - я улыбнулся череде жарких ночей и объятий, теснивших память. - Помню. И ты отлично целуешься, дорогая. Улыбнувшись, Агнес невесомо коснулась пальцами моих губ, и я захватил один из них ртом, слизывая с него пену. Поподробней. Мужская работа. Амстердам. Много денег и власти. Мы будем счастливы, Агнес.
О, Эндрюс, я был бы только "за", учитывая, что меня терзали те же мысли, Но мы наверстали упущенное, не так ли? И я в очередной раз убеждаюсь, его улыбка - то, ради чего стоит жить. И то, ради чего я отдам свою жизнь, не мешкаясь и секунды. Еще как наверстали, мой Альфа-самец,- озорные огоньки заплясали в моих глазах, а губы непроизвольно потянулись к его лицу. Какой именно первый поцелуй и какой именно раз, когда я чуть ли не накинулся на тебя, малыш? Помню. И ты отлично целуешься, дорогая. Не преминув лишний раз доказать это, я захватила своими губами его мягкие губы. Никакой пошлости, только дрожащая трепетная нежность, струящаяся из каждой поры. Ты слишком долго мучил меня ожиданием. Я даже думала, что сексуально не привлекаю тебя. Мужская работа. Амстердам. Много денег и власти. Мы будем счастливы, Агнес. Амстердам. Деньги. Власть. Наркотики и убийства в комплекте. Но главное, что с ним. Ведь так? Мы переезжаем,- задумывалось это как вопрос, но вышло грустное утверждение. Почему-то совсем не хотелось уезжать из НЙ именно сейчас.
Сообщение отредактировал Luntya - Вторник, 30.08.2011, 04:23
Еще как наверстали, мой Альфа-самец, - нежный поцелуй, мягкое соприкосновение двух влажных губ, шершавость языка, а никакой вульгарности, никакого грёбаного идиотизма глянцевых журналов; просто жизнь, как она есть. Без вышколенно-сексуальных поз, без пафосно-развратных фраз, отбивающих желание продолжать беседу своей банальностью; никакого глэм-порно, а просто - жизнь. Иногда не красивая, иногда не такая, как на картинке, иногда по-девственному отвратительная - и это восхитительней, чем листать паршивый Vogue под экстази. Ты слишком долго мучил меня ожиданием. Я даже думала, что сексуально не привлекаю тебя. - я усмехнулся в её губы. Моя маленькая девочка не понимает, что я мог трахать каждый столб, но понять её душу и принципы - это гораздо увлекательней, чем находить верные пути, открывающие доступ к её телу. К её крошечному совершенному телу. Малышка, Басс-таки запудрил твои мозги. Ни о чём, кроме секса, даже думать не могла. Мне стыдно за тебя, Эндрюс. Мы переезжаем, - уныло отметила Агнес. Я склонил голову на бок: - Я никогда не любил Нью-Йорк.
Малышка, Басс-таки запудрил твои мозги. Ни о чём, кроме секса, даже думать не могла. Мне стыдно за тебя, Эндрюс. Я оторвалась-таки от его губ и игриво улыбнулась. Как я могла думать о чем-то,- ладошки легко легли на крепкую грудь и проскользили вниз по подкачанному торсу.- Когда передо мной был такой мужчина. Усмехнувшись, я положила руки на широкие плечи и приблизилась губами к его уху, едва заметно касаясь его. Неужели ты совсем-совсем не думал об этом? - Я никогда не любил Нью-Йорк. Знаю. Но и к Амстердаму ты не питал великих чувств.
Как я могла думать о чем-то. Когда передо мной был такой мужчина. - я самодовольно ухмыльнулся, наслаждаясь скольжением её рук по моему телу. Ну естественно. Пред его величеством Королём Секса никто не в силах устоять. Продолжая тешить своё тщеславие иллюзиями касательно собственной неотразимости, я блаженно возлежал в пене. Неужели ты совсем-совсем не думал об этом? - Агнес упёрлась ладонями в мои плечи, предоставляя всеьма обширный кругозор на свою грудь. Ах, хорошо-то как... Оторвавшись от сего милого пейзажа, я перевёл взгляд на Агнес. А? Что? Ах да... малышка, я думал об этом ежечасно - в душе, в постели, во время еды... Стольких мозолей на руках у меня ещё не было. - Хохотнул я. Идиот, прости Господи. Знаю. Но и к Амстердаму ты не питал великих чувств. Я погладил Агнес по спине, шепча ей в ухо: - Я кажется, на вершине.
Я тяжело сглотнула. От его пристального на мою грудь, соски мигом начали твердеть. А? Что? Ах да... малышка, я думал об этом ежечасно - в душе, в постели, во время еды... Стольких мозолей на руках у меня ещё не было. Усмехнувшись, я взяла его ладонь в свои руки и прижалась к ней губами. Чертовски хочется расцеловать каждый миллиметр его крепкого тела. Это отвратительно, но очень мило, Бэйзен. - Я кажется, на вершине. Я прижалась к его груди и прикрыла глаза, переплетая наши пальцы. На вершине чего, Картер? Пищевой цепочки?...Расскажи. Я хочу знать все.
Это отвратительно, но очень мило, Бэйзен. - со своей этой чертовски о*уенной насмешливой улыбочкой прошептала Агнес, беря мою ладонь и мягко касаясь её губами. И, чёрт возьми, было в этом жесте столько отчаянной нежности и дразнящей пикантности, что я, вашу долбаную мать, чуть не кончил прямо в это же мгновение. Она слишком плохо на меня влияет. На вершине чего, Картер? Пищевой цепочки?...Расскажи. Я хочу знать все. - Агнес снова прильнула к моей груди, тесно переплетая наши пальцы. Я крепче сжал наши руки, прикрывая глаза. На вершине всего. Карьеры. Жизни. У меня есть всё, как бы банально это ни звучало, о чём я мечтал. - Я неверяще ухмыльнулся. - Я типа... счастлив. У меня есть женщина, которуя я люблю и она отвечает мне взаимностью. Я уже неделю "чист". Разве это не показатель? Это много, клянусь. И ещё... Амстердам. Совершенно необязательно жить там. Я могу руководит всем из Вены... - как сказать своей жене, что ты - наркобарон города кокаиновых ночей?
