“Господи, я никогда в тебя не верила, даже несмотря на то, что меня растила Дорота, которая никогда не забывает прочитать молитву на ночь и каждое воскресенье исправно посещает церковь. Она часто рассказывала мне о Тебе вместо сказок на ночь, разумеется, когда более-менее прилично овладела английским. До того я просто не понимала, что она говорит, ибо я не знаю польского. Как-то раз я спросила ее, как же выглядит этот самый Создатель, но Дорота так мне и не ответила. Она лишь сказала, что об этом знают лишь ушедшие от нас, я тогда ничего не поняла в силу возраста. Я всегда представляла Тебя седобородым старцем, который наблюдает за всеми нами и иногда помогает тем, кто в этом нуждается. Сейчас в Твоей помощи нуждаюсь я, а точнее, тот, кого я люблю больше всего на свете.
Я помню ту ночь в деталях, каждое слово, каждый взгляд, каждый жест… Это лето выдалось просто аномальным, мы проводили каникулы в Хэмптоне, томясь от жары и скуки. Мама, всю весну сетовавшая, что у них с Сайрусом не было медового месяца, как ребенок радовалась, когда узнала, что он арендовал целый остров где-то в Карибском море ради них. Они улетели, клятвенно пообещав мне, что по возвращении мы поедем в Париж, Сайрус очень хотел показать мне свои любимые места. Папа и Роман устроили себе романтические каникулы, они и так видятся очень редко. У папы бесконечные судебные разбирательства, Роман до сих пор не ушел из модельного бизнеса. Поэтому я не стала им мешать, тем более, что эти каникулы обещали быть веселыми.
Барт отбыл в очередную командировку вместе с Лили. Сирена, Эрик и Чак должны были остаться один на один с Сиси. Отказавшись от алкоголя и увлекшись садоводством, она с радостью принялась учить их сажать деревья и подстригать кусты. Чак так забавно смотрелся с садовыми ножницами наперевес! Сирена слезно умоляла меня приехать и я, в конце концов, сдалась, хоть и боялась за свой маникюр. С моим появлением мы все чаще начали проводить время вне дома и Сиси пришлось пересаживать розы одной.
Потом приехал Нейт в отвратительном настроении. Он только что расстался с Ванессой, которая отправилась снимать кино всей своей жизни, а именно, документальный фильм про бурундучков. Мы думали, что сумеем расшевелить его, но вместо этого его апатия передалась нам. Нейт и Сирена имеют удивительное свойство заражать своим настроением окружающих, у нас с Чаком так не получается. В этом есть свой плюс, если мы расстроены, об этом никто не знает и от этого никто не страдает. Ну разве что пара-тройка людей.
Нейт и Сирена сразу нашли общую тему, они могли часами перемалывать косточки бруклинцам. В основном, правда, говорил Нейт, моя подруга не способна держать в памяти плохое. Зато Нейта несло, он анализировал их отношения с Абрамс, пытался определить, кто и где был не прав, и горе ей, если не права оказывалась она. В конце концов, как-то незаметно они сблизились, точнее, незаметно для них самих. Чак все-таки проспорил, я так и знала, что до конца лета Эс и Нейт начнут встречаться. Чак весь день вынужден был помогать Сиси, которая пришла от этого в восторг.
И все-таки я была счастлива как никогда. Рядом со мной был Чак, а большего, как выяснилось, мне не надо (разве что несколько фильмов с Одри, но и без этого можно обойтись). Мы целовались везде, где только можно, один раз нас поймала горничная в шкафу для щеток. Получилось так глупо, мне было так стыдно, я была просто в ярости. Чак ведь клялся, что запер дверцу и нас никто не побеспокоит, но нет никого рассеяннее мужчины, который объят страстью. Тем не менее, уже через десять минут мы оба уже смеялись над этим, Чак знает, как отвлечь меня от угроз в его адрес.
Каждую ночь я тайком прокрадывалась в его спальню. Мы старались вести себя тихо, но мне кажется, иной раз все же выдавали себя с головой. Иначе как объяснить бесконечные лукавые улыбки Сирены за завтраком и ее перемигивания с Нейтом? Может, я, конечно, преувеличиваю и это нас не касалось, но уверенной быть нельзя.
Утром я уходила к себе, осторожно высвобождаясь из объятий Чака. Пожалуй, раннее утро, когда солнце только что встало, это мое любимое время суток. Я просто не могла удержаться, любуясь им, таким спокойным и умиротворенным во сне. Кажется, именно тогда я и поняла, что люблю его такого, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками. Наверно, я всегда это знала, даже когда пыталась убедить себя, что люблю Нейта, просто осознание пришло ко мне тем самым утром.
Тем вечером Сирена вытащила нас на какую-то вечеринку, которую устраивал ее знакомый, тот самый спасатель, с которым она пыталась встречаться прошлым летом. Типичная студенческая тусовка, характерная для таких городков: куча народу в доме и во дворе, алкоголь, преимущественно пиво, льется рекой, играет музыка, под которую кто-то пытается изобразить танец, а не пляску святого Витта, и все пытаются развлечься подчас дикими способами, вроде спускания кого-то с лестницы только для того, чтобы убедиться, что он докатится до последней ступеньки и при этом не уснет… Сирена потащила Нейта танцевать, а мы с Чаком поднялись наверх. Он жаловался, что здесь нет виски, я смеялась, утверждая, что смогу его заменить. Все спальни были заняты, поэтому Чак, не долго думая, затащил меня в шкаф. Кажется, шкафы стали у нас любимым местом наряду со спальнями и лимузином. Я не хочу рассказывать, что было дальше, но каждое волшебное мгновение я сохраню в памяти навсегда.
Когда мы спустились вниз, я решила, что скажу ему эти три слова и будь что будет. Пусть я кажусь сейчас романтичной дурой, но мне действительно было важно, чтобы он это знал. Я оставила Чака буквально на секунду, Сирена потащила меня знакомиться с этим самым спасателем. Когда я вернулась, Чака уже оседлала какая-то блондинка. Он пытался встать, уйти, сейчас я это понимаю, но тогда ревность буквально ослепила меня. Чак пытался мне все объяснить, я не слушала, продолжая твердить какие-то нелепые обвинения, вроде того, что он готов спать со всем, что имеет ноги и не является при этом столом. Господи, честное слово, я не имела никакого права так говорить, с марта, как мы начали встречаться, Чак даже не смотрел в сторону других девушек. Чак был вынужден оправдываться, а Чак Басс и оправдания – понятия несовместимые. Он никогда этого не делал и это выглядело несколько неуклюже, поэтому Чак сдался, заявив, что мы поговорим, когда я остыну. Меня это не устраивало, я хотела объяснения здесь и сейчас, но Чак такой же упрямый, как и я, если не упрямее. Он замолчал и всю дорогу до дома сохранял ледяное спокойствие, хотя я изводила его постоянными подколками. Господи, Ты не представляешь, что я говорила, какую боль ему причиняла, я ненавижу себя сейчас за это. Я очень хочу попросить у него прощения, к сожалению, сейчас это невозможно.
За рулем сидел Нейт, еще в начале лета он страшно удивил нас, сказав, что умеет водить. Его дедушка убежден, что настоящий мужчина должен уметь все, поэтому посадил Нейта за руль. Пока Нейт еще не обзавелся собственной машиной, но кто знает, может быть, когда-нибудь он прокатит нас снова.
Сирена, обожающая место рядом с водителем, немедленно заняла переднее сиденье. Мы с Чаком расположились на заднем, не сказать, что я была в восторге от этого тогда, но сейчас я бы все отдала, чтобы оказаться там. Сирена и Нейт, являвшие собой образец спокойных отношений, не обращали внимания на мои ядовитые реплики и отрешенное молчание Чака, мы не один раз так ссорились и тут же мирились.
Внезапно машину занесло и я осеклась буквально на середине фразы. Потом я узнаю, что на дорогу вылетела собака, и Нейт, пытаясь не сбить ее, вывернул руль. Сирена, непристегнутая, вылетела из машины, именно это и спасло ей жизнь. Автомобиль врезался в столб, Нейт, захмелевший от пива, не справился с управлением. Основной удар пришелся как раз на место рядом с водителем и на место за ним… Там, где сидел Чак.
Я ударилась обо что-то головой и на какое-то время потеряла сознание. Когда я пришла в себя, оказалось, что я лежу на чем-то жестком, а вокруг воют сирены. Я хотела встать и уйти, но тело прошила резкая боль и я оставила попытки подняться. Повернув голову, я увидела Чака, он был весь измазан в чем-то мокром, волосы слиплись, а на лице у него была странная штуковина. Сейчас я понимаю, что волосы слиплись от крови, а на лице у него была кислородная маска. Тогда, в шоковом состоянии, я понять не могла, что происходит, все, что имело значение, это то, что ему больно. Я хотела дотронуться до него, но рука не слушалась. Люди в белых халатах спешно подняли носилки и куда-то увезли его, я ненавидела их в тот момент. Ведь только я знаю, как облегчить его боль, как помочь, а его от меня увозят. Я пыталась протестовать, но мне что-то вкололи и снова наступила темнота.
Я, Нейт и Сирена не особенно пострадали, у меня сотрясение мозга, сломана рука и выбит зуб, у Сирены разбито лицо и трещина в ребре, а Нейт порезался осколками лобового стекла и сломал ногу. У Чака гораздо больше переломов и куда серьезнее травмы. После сложнейшей операции он впал в кому и врачи говорят, что дают только сорок процентов гарантии, что он вернется к нам.
Вчера я видела, как Барт, всегда такой ледяной и равнодушный, в отчаянии рыдал в коридоре потому, что он бессилен помочь своему сыну. Дорота каждый день молится в церкви и ставит свечу, а ведь Чак всегда ей не нравился. Даже моя мама, которая не плакала даже тогда, когда от нас ушел папа, не смогла удержаться от слез, глядя на закованное в гипсовый корсет тело и эти жуткие трубки. Я пока держусь потому, что верю, что Ты не можешь быть таким жестоким. Ведь Ты оставишь его здесь?
Господи, я молюсь впервые в жизни, и, может быть, я делаю это неправильно, но, пожалуйста, услышь меня. Мы с Чаком далеко не ангелы, мы играли жизнями людей, подчас причиняя им неимоверные страдания, но неужели наказанием за это служит смерть? И если да, тогда забери меня, я все равно уйду за ним. Быть может, моя душа не самого высокого сорта, учитывая, какой редкостной стервой я была, но я умоляю, забери ее, а его оставь жить. Он заслуживает этого больше, чем я. Я была слепа, мучила его и себя, у нас могло бы быть гораздо больше времени. Если бы только я не оказалась такой эгоистичной дрянью, думающей только о себе…
Помоги ему там, где он сейчас, Господи…”

Трепетание крыльев бабочки под ладонью, и Блэр широко раскрытыми глазами смотрит на лежащего на кровати юношу, еще не веря в чудо. Он пытается сжать ее руку, но у него получается только слабо шевелить пальцами. Плотно сомкнутые веки медленно поднимаются, и Чак моргает, пока не понимая, где он находится. Сил у него явно больше, чем думала Блэр, он даже поворачивает голову к ней. Губы растягиваются в подобии улыбки.
- Кошмарно… выглядишь…
Блэр кажется, что она спит и этот хриплый голос ей почудился. Чак пытается шутить, значит, пришел в себя и способен к адекватному восприятию действительности. Это значит, что опасность миновала или главное еще впереди?
Девушка прижимает к губам его руку, не в силах сдержать слезы. Одновременно она смеется, думая про себя, что надо позвать врача. Но сначала сказать ему эти три слова, которые должна была сказать ему уже давно.
- Прости меня за все. Я люблю тебя, Чак.
Чак пытается повернуть руку так, чтобы дотронуться до ее щеки, но он пока еще слишком слаб. В глазах мелькает досада, Чак Басс не привык к слабости, он всегда держал все под контролем. Но наконец он сдается и делает то, на что еще хватает сил.
- Я… тоже тебя… люблю…
Блэр еще раз целует его пальцы и бережно опускает руку на одеяло. Никогда больше они не будут терять драгоценное время, боясь неизвестно чего.
“Спасибо тебе, Господи…”

Добавлено (08.06.2009, 16:08)
---------------------------------------------
Больничную палату, заставленную букетами цветов, заливал солнечный свет. Хотя палатой это помещение было сложно назвать, скорее, это была очень уютная комната. Других палат в этом госпитале, где появлялись на свет исключительно представители элиты и так называемых сливок общества, не было.
Маленький Джеймс Эдвард Басс, которому было всего шесть часов от роду, посапывал в кроватке чуть поодаль от кровати матери. Блэр, оправившаяся от родов и разрумянившаяся, с удовольствием принимала поздравления. Основная толпа визитеров уже схлынула, Сирена, назначенная крестной, уже поехала на какой-то очередной показ, Лили и Дорота отправились по домам, каждая собиралась приготовить потрясающую комнату для маленького принца, хотя Блэр и Чак уже озвучили свою позицию, что после выписки Блэр и малыш поедут домой. Блэр чувствовала в себе достаточно сил, чтобы справиться с четырехкилограммовым комочком самостоятельно, без помощи бабушек, дедушек и нянь. Впрочем, ключевым словом здесь было “нянь”, ибо Лили и Элеонор, несмотря на опыт материнства, представление о нем имели как раз таки небольшое. Нейт, торжественно вручив букет розовых пионов, спешно откланялся, пообещав заехать после заседания Совета директоров в дедушкиной компании. Сейчас возле молодой матери и мальчика остались только члены семьи.
Рядом с кроваткой суетилась Элеонор. Для приличия поохав, что ей еще рано становиться бабушкой (и это в пятьдесят три!), она с удовольствием отменила все примерки и встречи и осталась с дочерью. На памяти Блэр такое случилось впервые, обычно любимая работа, позволявшая Элеонор раскрываться, была для нее важнее всего. Решительно отстранив от кроватки счастливого отца, она заворковала над внуком, пытаясь решить, на кого он больше похож. Сайрус, наобнимавшийся и с Блэр, и с Чаком, с улыбкой наблюдал за тающей от умиления женой, не делая попыток оторвать ее от спящего малыша. Это было так же нереально, как и достать луну с неба.
Чак сидел подле жены, держа ее за руку и светясь от гордости и нежности. Блэр уже предчувствовала битву за второго ребенка, слишком испугался Чак, пока она рожала. Впрочем, ей ли его винить, нельзя сказать, что Блэр сама была спокойна. Чак имел о родах весьма смутное представление, зная только, что это больно и во время родов умерла его мать, а значит, это еще и смертельно опасно. В конечном итоге он испугался до полусмерти вполне естественных процессов и, немного отойдя от шока и дождавшись, пока проснется Блэр, твердо сказал ей, что еще одних родов он просто не переживет. Но Блэр будет не Блэр, если хоть в чем-то не осуществит свою мечту.
Не было здесь только одного человека, которого Блэр хотела бы видеть. По-видимому, Гарольд Уолдорф не знал, что у него родился внук, Элеонор и не подумала ему об этом сообщить при их-то натянутых отношениях. Чаку и подавно было не до этого, сначала Нейт его отпаивал виски, потом врач пытался объяснить, что все это нормально и роды прошли без сучка, без задоринки, затем его перехватили Лили и Сирена, едва ли не визжащие от радости… Так что Гарольд Уолдорф наверняка был последним, о ком думал сегодня Чак.
Блэр собиралась исправить это недоразумение при первой же возможности. Шанс представился скоро, Сайрус наконец-то отвлек Элеонор сообщением, что очень хочет кофе и не может идти один через весь коридор, полный плотоядных медсестричек, которые только и мечтают выскочить замуж за богатенького старичка. Элеонор не надо было повторять дважды, Блэр унаследовала от нее качество никогда не делиться своим. Воспользовавшись отсутствием тещи, Чак тут же подошел к кроватке и аккуратно взял сына на руки. Блэр, с нежностью наблюдая, как муж старательно складывает руки так, как его учила медсестра этим утром, вытащила телефон.
Гарольд всегда был ближе Блэр, чем Элеонор. Он никогда не отказывался поиграть с ней, почитать ей сказку или посмотреть с ней мультфильм. Элеонор, по-видимому, была уверена, что после родов получит взрослую девушку, рассуждающую о проблемах с Ираком, разбирающуюся в моде и всегда следящую за собой. Увы, реальность оказалась более жестокой и ей досталось нечто плаксивое, капризное и желающее днями напролет играть вместо того, чтобы запоминать, с каким платьем какие аксессуары подбирать. Кроме того, в самый разгар игры Элеонор мог неожиданно прийти в голову очередной эскиз, который следовало нарисовать, обдумать и тут же довести до совершенства, а еще лучше придумать с ним целую коллекцию. Шумная непоседливая девочка только мешала процессу творения и Элеонор удалялась в спальню, где и запиралась на ключ. Блэр бежала к Гарольду в кабинет и он иной раз откладывал все свои дела, с удовольствием возясь с дочерью, а иной раз просил ее подождать.
Кабинет отца Блэр запомнила как некий таинственный храм, в котором творятся какие-то невиданные вещи. Там пахло кожей, дорогими сигарами, виски и отцовской туалетной водой и эта смесь ароматов навсегда останется для Блэр запахом мужчины. В кабинете Чака сейчас пахнет так же, и Блэр, как когда-то маленькая, с удовольствием усаживается там в большое кожаное кресло и наблюдает за работающим Чаком. В детстве она не понимала, чем таким важным занят отец, почему просматривает все эти бумажки и подписывает некоторые из них, но соприкосновение с миром взрослых приятно будоражило. Она мечтала поскорее вырасти, стать успешной дамой, состоявшейся и в карьере, и в личной жизни. И, самое главное, у ее мужа будет вот такой кабинет.
Отец был первым, кто узнал о том, что Блэр впервые поцеловалась, что стала девушкой… Те мелочи, которые во многих семьях принято рассказывать матери, Блэр рассказывала отцу, ведь мать постоянно в разъездах. Одно время Блэр, подсознательно чувствуя, что о чем-то отцу знать не полагается, пыталась сблизиться с Элеонор, но мать находилась в двух постоянных состояниях: либо вот-вот уедет, либо еще не приехала. И в первом, и во втором случае ей было не до Блэр, она рассеянно чмокала дочь в щеку и исчезала на несколько недель при первом варианте развития событий, или на несколько часов - при втором. Тогда Блэр и открыла для себя, что Дорота всегда выслушает и поможет, если что. Одинокая девочка и женщина, владеющая зачатками английского, быстро преодолели языковой барьер, но даже ее Блэр не могла подпустить к себе настолько близко, чтобы довериться абсолютно во всем. Элеонор, хоть и редко бывала дома, быстро замечала непорядок в своем королевстве, а чересчур близкие отношения с прислугой она как раз считала непорядком.
А потом Гарольд ушел и счастливое детство Блэр сразу закончилось. Она до сих пор помнила тот яркий осенний день, день начала конца. Блэр вернулась из школы в отвратительнейшем настроении. Она хотела поговорить с Сиреной, которую можно было только в школе встретить без Джорджины (с ней у Блэр было взаимное недопонимание, которое Чак описал простым “две медведицы в одной берлоге ”), по поводу внезапного охлаждения Нейта. Все выходные Нейт старательно избегал ее, не отвечая на звонки и сообщения, а когда Блэр пришла к нему домой, то Энн сказала, что он где-то с Чаком и вот уже два дня не появляется дома. Потом Блэр узнает, что к столь резкой перемене отношения приложила свою руку Сирена, а пока девушка жаждала поделиться тревогой с лучшей подругой и спросить у нее совета в отношении дальнейшего поведения. Но Сирена в школу не пришла, а Лили сообщила Блэр, что Сирена этим утром уехала в какой-то интернат у черта на куличках, где отбирают мобильные, нет Интернета, а звонить родным можно только раз в неделю с общего телефона. Сказать, что Блэр была в шоке, это не сказать ничего. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой и беззащитной перед внешним миром.
Она еще не знала, что этим же днем ее покинет еще один близкий человек. Блэр впорхнула в пентхаус и первым делом спросила у Дороты где папа. Дорота, пряча глаза, пискнула, что Гарольд наверху. Блэр вбежала в его спальню, с порога затараторив, как ее вероломно бросила Сирена, и только потом увидела чемодан, стоящий посреди комнаты. Другой такой же лежал, раскрытый, на кровати и Гарольд укладывал туда стопку свитеров. Блэр от души понадеялась, что отец просто уезжает в какую-нибудь деловую поездку, но Гарольд произнес пространную речь о том, что она уже взрослая и должна бы уже понимать, что у родителей тоже есть личная жизнь. Что с Элеонор они уже давно живут вместе по привычке и им обоим будет лучше, если они освободят друг друга. Занятые своей личной драмой родители и не подумали о Блэр, которая только-только вступила в пору взросления и которой как никогда требовался чей-то совет. Гарольд заверил дочь, что они будут часто видеться, она и не заметит, что он ушел. Блэр убежала в свою комнату и не вышла провожать отца, решив создать себе иллюзию того, что он остался и у нее снова крепкая и счастливая семья.
Проходили месяцы, Блэр был нужен отец, но Гарольд словно забыл свою прошлую жизнь. Она не знала, требовал ли того Роман, или Гарольд по собственной инициативе почти не вспоминал о дочери, но факт оставался фактом. Они созванивались все реже, на день Благодарения, наполненный их традициями, он не приехал, пропустил дебют дочери и откупился бриллиантовым браслетом на Рождество. Летние каникулы Блэр провела в Хэмптоне, Гарольд и Роман отправились в Альпы. Шли годы, наполненные новыми заботами, и тоска уже не ощущалась так остро. Последний раз Блэр видела отца на собственной свадьбе, он довел ее до алтаря, передал ее руку Чаку и станцевал обязательный танец отца и дочери. Невеста - лицо праздника, Блэр так и не удалось уединиться с отцом хотя бы на несколько минут. Гарольд точно передал все заботы о дочери в руки зятю и перестал звонить и писать электронные письма. Блэр звонила сама, каждый их разговор занимал не более десяти минут, Гарольд вежливо выслушивал новости дочери, отделываясь банальным: “У меня все нормально”. Сначала Блэр звонила каждую неделю, потом частота звонков сократилась до одного в месяц, а затем Блэр и звонить перестала, изредка посылая отцу электронные письма с новостями, фотографиями и пожеланиями.
Но эту новость она была готова сообщить всему свету и Гарольд имеет право знать, что без пятнадцати шесть утра стал дедушкой. Блэр по памяти набрала номер отца и замерла, вслушиваясь в длинные гудки.
- Алло, - раздался на другом конце линии такой знакомый голос.
- Привет, пап, - Блэр поплотнее обернула вокруг ног одеяло.
- Здравствуй, дорогая. У тебя что-то случилось?
Блэр просияла улыбкой. Конечно, случилось.
- У нас с Чаком сегодня родился сын.
- Поздравляю, моя хорошая! - радостно воскликнул Гарольд. Улыбка Блэр стала еще шире, он обязательно приедет. - Как ты себя чувствуешь?
- Лучше не бывает. Пап, а когда ты приедешь?
- Ох, дорогая, боюсь в этом месяце не получится. Мы с Романом уже давно купили путевки на Карибские острова, завтра улетаем. Но в следующем я обязательно прилечу…
Блэр, не дослушав, нажала на кнопку отбоя. Эти обещания она слышала уже не раз и знала: он не прилетит. Ни в следующем месяце, ни потом. Быть может, однажды, через несколько месяцев Гарольд возникнет на пороге их пентхауса и она, конечно, покажет ему внука, но Блэр хотелось видеть его сейчас.
- Родная, что-то не так? - Чак не слышал тихого разговора, но, конечно, заметил внезапно погрустневшее лицо жены.
- Нет, все в порядке, - Блэр подняла на него глаза и через силу улыбнулась. Чак, естественно, ей не поверил и будет еще допытывать, кто посмел расстроить самую дорогую женщину в его жизни. Но пока его отвлекла Элеонор, увидевшая Чака с малышом на руках и прослезившаяся от умиления.
Блэр смотрела на мужа, бережно укачивавшего проснувшегося Джеймса, а в голове крутились слова Дороты. Затягивая на Блэр корсет свадебного платья, Дорота пробормотала с гордостью глядя на любимицу в зеркальную поверхность: “Жить надо, не забывая о главном, - о любви”. Гарольд Уолдорф забыл о любви. О любви к собственному ребенку. Чаку она не даст забыть об этом никогда.

Обсуждения живут тут

Добавлено (09.06.2009, 17:15)
---------------------------------------------
Эд любил молочный шоколад и шелковые простыни. Первое он мог поглощать часами и в любом виде, вкус напоминал ему о детстве, когда мать, суровая Кэрол Вествик, приносила домой три плитки шоколада. Учитывая то, что она - психолог по образованию, мама свято верит, что чрезмерное проявление родительской любви мальчиков разбалует, а у нее как-никак мужчины растут. Поэтому сладкое они видели лишь по выходным, когда мама покупала в супермаркете рядом с их домом три плитки молочного шоколада. Между братьями тут же начиналась возня, но тихая, каждый хотел отхватить не только свою плитку, но и чужую, ведь, как известно, чужое всегда слаще. Вот только если шум борьбы услышат родители, шоколада лишатся все трое. Одно время Эд прятал свои плитки, надеясь съесть их позже, и благополучно забывал местонахождение тайника. Разбирая недавно завалы старых вещей в своей комнате, Эд до слез смеялся, обнаружив за шкафом побелевший от времени шоколад.
А страсть к шелковому белью объяснялась просто. Его любила она, девочка с глазами цвета его любимого лакомства. Правда, когда Лейтон дулась, ее глаза темнели и становились оттенка шоколада горького, поэтому Эд старался как можно быстрее ее рассмешить, он любил слушать ее смех, задорный и звонкий. У Джесс смех был не таким. Она и сама была не такой, немного грубоватой, даже где-то резковатой, иногда заносчивой, но в целом забавной и веселой. Вот только у нее был один главный недостаток: она была не Лейтон.
Эд потянулся и встал, подойдя к окну. На город опускалась ночь, укрывая Нью-Йорк одеялом огней, сейчас начинается совсем другая, клубная жизнь. Они любили это время, компания молодых безбашенных людей, готовых на подвиги и свято верящих в то, что своими работами в кино они изменят этот мир. Съемки заканчивались, каст отпускали по домам, и они отправлялись в какой-нибудь клуб. Как правило, развлечения придумывал неугомонный Пенн, он искал клубы, выдумывал какие-нибудь конкурсы, подчас диковатые, и мог несколькими словами зажечь всех остальных. Блейк жаловалась, что жутко устала, но покорно следовала за ним, Лейтон и Эд, в которых к концу дня просыпалась энергия (особенно, если снимали сцену ссоры между Чаком и Блэр), неслись впереди планеты всей, а за ними, позевывая, плелся Чейз, подгоняемый Джесс. Так уж получилось, что их компания сложилась именно так, они - главные актеры сериала, больше всего времени проводят вместе. Была еще Тейлор, но она для всех была младшей сестренкой, куда ее таскать по клубам. Глядя сейчас на фото девятнадцатилетней девушки, Эду бы и в голову не пришло назвать ее маленькой.
Наступало утро, им приходилось снова ехать на съемки и первая половина дня была посвящена раскачиванию каста. Чейз и Блейк засыпали на ходу, Джесс, не стесняясь, спала во время грима, Пенн, набираясь сил для вечера, отсиживался в вагончике, каждый раз надеясь, что его Дэну не предстоит появиться в очередной серии. Одни только Эд и Лейтон были бодры и веселы, поэтому за первую половину старались отснять их сцены, либо совместные, либо с актерами, играющими родителей. Проблемы возникали только в том случае, если таковых в сценарии не было, тогда Блейк, Чейза и Джесс активно будили, а Пенна выгоняли из вагончика, конвоируя на площадку.
Эд почувствовал в горле неприятный комок. Съемочная площадка “Сплетницы” на три года стала его домом, Нью-Йорк почти что родным городом. Им казалось, что они всегда будут вместе, если уж не сниматься, то хотя бы вместе тусоваться. Но отсняли третий сезон, прозвучала команда “Стоп! Снято!”, заканчивающая последнюю сцену, и на следующий день все разъехались по домам на долгие два года. “Сплетница” оказалась неплохим стартом для карьеры, их всех закрутила круговерть актерской работы, все старались как можно больше успеть, оставить как можно больший след в кино. Сначала и правда выкраивали время и встречались, но с ростом популярности это сделать становилось все труднее. Созванивались, переписывались по электронной почте, по ICQ, общались через веб-камеру, но высокие технологии никогда не заменят прелесть живого общения.
На площадке “Сплетницы” завязались три романа и два из них уже катятся к новому уровню. Блейк и Пенн уже давно объявили о своей помолвке, Блейк готовится стать мамой и Эд был за нее искренне рад. Лейтон приняла предложение от Себастиана, вспомнив об этом, Эд почувствовал привычную боль. Как ни странно, единственным романом, которому суждено было разлететься вдребезги, оказался его.
Юноша обернулся к компьютеру, на мониторе Джесс страстно целовалась с партнером по фильму Кэмом Жиганде. Сейчас Эд с горечью понимал, что все к этому шло, как это не банально, они уже давно чужие друг другу. Постоянные разъезды тоже не способствовали укреплению отношений, после “Грозового перевала”, в который Эд вложил всю душу и который имел оглушительный успех, на Эда посыпались предложения о серьезном кино. Это были уже не те низкопробные фильмы ужасов и не пятисекундное пребывание на экране, во время которого его никто и не запоминал, это были фильмы, которыми можно было гордиться. Джессика же никак не могла отделаться от легкомысленных молодежных комедий и ревновала Эда к успеху. Это было обычное явление в актерском мире и он не обратил на это внимания. Но вот Джесс вытянула счастливый билет, ей предложили сняться в экранизации романа не менее замечательной, чем Эмилия Бронте, писательницы Джейн Остин. Собирались снимать “Убеждение” на роль Энн, главной героини романа, позвали Джесс. Она, надеясь, что именно этот фильм и станет началом ее успеха (увы, из всех них ей не повезло больше), тут же согласилась, не раздумывая. Эд и сам должен был вскоре приехать в Англию, на съемки фильма о Робин Гуде, где он играл благородного разбойника. Съемки еще не начались, обсуждалась главная героиня, возлюбленная Робина Мэрион (куда ж в современном фильме без романтической линии). Роль предложили Лейтон и Эд отчаянно надеялся, что она согласится. Впервые после окончания “Сплетницы”, где Чак и Блэр все-таки поженились, они вместе появятся на экране. Будет сложно и интересно уйти от образов расчетливой стервочки и алкоголика-бабника-миллионера, но это делало работу еще увлекательнее.
Так что Эд, не подумав плохого, пообещал Джесс, что будет часто ее навещать, тем более, что места съемок были почти рядом. Увы, Джесс решила по-другому.
Отчасти в этом виноват и он, нечего было все время сравнивать Джесс с Девочкой-Мечтой, ведь обычно это сравнение оказывалось не в пользу Джессики. Джесс догадывалась о его чувствах к Лейт, знала, что их бурный роман не прошел бесследно для обоих. То, что начиналось, как мимолетное увлечение, ни к чему не обязывающий секс, развилось в нежное и трепетное чувство, которое не умерло до сих пор. По крайней мере, у Эда. Иногда его тошнило от того, как их история напоминала историю Чака и Блэр, но слов из песни не выкинешь. Началось у них все, правда, несколько по-иному.
После той легендарной сцены в лимузине, которую уже успели окрестить одной из самых страстных сцен столетия, нужно было сбросить напряжение. Кто первый из них перешел отведенные контрактом границы и позволил себе загореться и зажечь партнера, Эд не знал. После команды режиссера, отпускавшего актеров, они вылезли из декорации, не зная, куда глаза девать от смущения и вместе с тем наслаждавшиеся послевкусием ощущений. Лейт наверняка почувствовала, что он уже далеко не так холоден, как пытался остаться. Эд смотрел на раскрасневшуюся девушку и мучился от тесноты в брюках. Бретелька комбинации Ли соскользнула (да-да, она действительно была в нижнем белье!) и он увидел круглую аккуратную грудь. Оба тут же сделали вид, что ничего не произошло, но через минуту, переглянувшись, направились в его вагончик, где и случился бурный и изматывающий первый раз.
Сцена, когда Чак утешает Блэр на ее дне рождения по мнению Эда и вполовину не получилась такой же страстной и чувственной. Но он перфекционист, пока не доведет игру до совершенства, не успокоится. Лейт в ответ на его недовольство заявила, что они просто мало репетировали. Для съемочной группы в этих словах не было никакого подтекста, их и забыли практически тут же, да вот Эд и Ли подтекст видели. Лейт приглашала его к продолжению отношений и он неожиданно для себя согласился.
Тогда-то Эд и начал замечать, что чувствует к заводной энергичной Лейтон что-то большее, чем дружескую привязанность. До этого она держалась поближе к Блейк и Чейзу, Эд только потом, на одной из фотосессий затесался в их компанию. “Несудящий клуб “Завтрак ” стал таковым и в жизни, правда, уже к окончанию съемок первого сезона их разбавил Пенн, которого все-таки добилась Блейк, и Тейлор с Джесс.
Привязанность переросла в нечто большее, они с наслаждением проводили время вместе, вроде всегда в компании, так что папарацци не придерутся, и в то же время наедине. Лейт находила какие-то укромные места на площадке, где они часами репетировали сцены поцелуев, иной раз заходя дальше. Она даже на Себастиана сначала не обратила внимания, хотя он выклянчил ее номер. Это потом газеты будут наперебой кричать, что как только взгляды Лейтон и Себастиана пересеклись, между ними сразу же вспыхнул пожар любви. Черта с два, она и имя-то его сначала не запомнила, предпочитая называть его по фамилии.
Закончилось все так же неожиданно, как и началось. Фото папарацци, глупая шутка, а отношения оборвались. Эд и Джесс тогда прилетели в Нью-Йорк и Джесс, заметив папарацци, подговорила его пошутить. Он смеялся над той шумихой, что поднялась вокруг этой фотографии ровно до той поры, пока не увидел глаза Лейтон.
Она выдавила улыбку и сказала, что все нормально, что она все понимает и надеется, что в будущем они смогут общаться, как друзья, а пока она очень рада за них с Джесс. И Эд, и Джессика наперебой пытались объяснить ей, что это была всего лишь шутка, но Лейт решила все по-своему. Она начала отвечать на звонки и сообщения Себастиана, а через неделю Эд случайно услышал, как она пересказывает Блейк свидание с ним.
Эд не хотел ее винить, конечно, это тяжело: скрывать свои отношения от толпы и толком не знать, что их ждет в будущем. Роман начался без душещипательного признания, они обходились без откровенных разговоров и закончился он без выяснения отношений. Эд страшно мучился ревностью, видя его рядом с Лейт, его руку на ее талии, его губы на ее виске… Так уж получилось, что Джесс, страдающая от чувства вины, оказалась рядом и завертелось. Закрутилось, чтобы вот так банально закончиться.
Эд взял телефон и, подумав, отложил его в сторону. Ну что он ей сейчас скажет? Устроит скандал, сцену ревности? Джесс мило припомнит ему, как ее саму снедала ревность, когда в момент наивысшего наслаждения Эд выдыхал чье имя? Правильно, Лейт! И во сне к нему приходила совсем не черноволосая зеленоглазая девушка, а нимфа с шоколадными глазами и каштановыми локонами.
Он и сам себе боялся признаться, что испытывает облегчение. Отношения изматывали, толком ни к чему не вели, они даже не жили вместе и уж точно не собирались съезжаться в будущем. О свадьбе и речи не шло, хотя родители обеих сторон, воспитанные в патриархальных устоях, твердили, что им надо жениться. Однако и Эд, и Джесс слишком дорожили свободой, чтобы ее потерять.
Эд уже решил лечь спать, а назавтра позвонить Джессике и закончить отношения по-человечески, как в дверь позвонили. О том, что Эд в Нью-Йорке, знали все, кто хоть как-нибудь следил за его карьерой, здесь Эд озвучивал героя детского мультфильма (подумать только, ангела!) и записывал третий по счету альбом “The Filthy Youth”. Группа не только не распалась, а еще и вышла на международный уровень и в будущем году у них были все шансы поехать на Евровидение от Великобритании. Эд, правда, к этому не стремился, озвучив мнение, что там и без них фриков хватает, но ребята с энтузиазмом ухватились за эту идею. У него есть карьера в кино, а что есть у них? Только музыка.
Смущало другое. Он жил в той самой квартире, которую снимали они с Чейзом, только теперь один. И об этом-то знали как раз таки немногие. Гостей он не ждал, Джессика, поглощенная новыми отношениями, вряд ли прилетит в Нью-Йорк, чтобы покончить со старыми, а мама, небось, уже укладывает внука спать.
На пороге стояла та, кого он меньше всего ожидал увидеть в эту летнюю ночь. Лейтон чуть дрожала, стряхивая дождевые капли с волос (на улице все-таки пошел дождь), а щеку украшал здоровенный синячище. Эд посторонился, давая ей пройти и попутно пытаясь вспомнить, как произносить слова.
- Привет, - голос Лейт был необычно тих. - Надеюсь, не помешала?
- Нет, проходи, - Эд махнул рукой в комнату. - Откуда знаешь, что я здесь?
- Чейз звонил, спрашивал о какой-то глупости, - Ли стянула насквозь мокрую кофту и замерла, не зная, куда ее деть. Эд забрал у нее темно-серый кардиган, с которого капала вода, и понес в ванную. - Мимоходом обронил, что ты приехал сюда. То есть я знала, что ты в Нью-Йорке, но не знала, где остановился.
- На меня ностальгия нахлынула. Носки Чейза на люстре, блинчики Блейк…
И как будто и не было этих шести месяцев, прошедших с тех пор, как они виделись в последний раз. Снова шутки-прибаутки, непринужденная атмосфера, которую могла создать только Лейтон… Вот только реакция ее сейчас была другой.
Он ожидал, что Лейтон рассмеется, но вместо этого она прижала руку к губам и задрожала, пытаясь сдержать всхлип. Эд, собиравшийся пойти за льдом, растерялся окончательно. Ни разу он не видел, чтобы Лейт плакала. Обычно она излучала радость и счастье, а сейчас от нее волнами исходило отчаяние.
- Эй-эй-эй, ты что? - Эд кинулся к ней, еще не зная, что будет делать. Ему не часто приходилось утешать плачущих девушек, он уже и забыл, как это делается. - Лейт, хватит.
Она уткнулась ему в плечо, вздрагивая всем телом. Эд обнял ее за плечи и начал гладить по волосам. Он не знал, что и думать, слезы были скорее присущи Джесс, Блейк, Тейлор, кому угодно, но не Лейт. Сцены, в которых Блэр приходилось плакать, были самыми тяжелыми, Лейтон все время раскалывалась перед камерой, но в какой-то момент брала себя в руки и по щекам бежали настоящие крупные слезы. Вот только Эд знал, что они ненастоящие, ведь Лейтон просто не умеет плакать. Ан нет, умеет, еще как умеет.
- Прости, - девушка отстранилась, стирая со щек мокрые дорожки и морщась от боли в синяке. - Я как все вспомнила, мне тогда так хорошо было…
- Мне тоже, - Эд усадил ее на диван, не убирая руки с плеч. - Только не говори, что это только из-за воспоминаний, не поверю.
- Просто тогда не было его, - Лейтон сказала это так тихо, Эд даже решил, что ему почудилось. - Ой, а вы с Джесс расстались?
Она недоуменно смотрела на монитор, где Джессика и Кэм застыли в совсем недружеском поцелуе. Причем явно за пределами съемочной площадки, вряд ли в экранизации романа девятнадцатого века будет мелькать современный ночной клуб.
- Да, только я об этом не знал, - Эд выключил компьютер, не желая обсуждать эту тему. - Спасибо папарацци, просветили.
- Мне жаль, - Лейт опустила голову. - Вы были хорошей парой.
- Главное, остаться хорошими друзьями. Так что случилось, Ли?
- Мы с Себастианом поругались, - она сжала руки так, что костяшки пальцев побелели.
- Помиритесь, - Эд пожал плечами. Эка невидаль, поругались.
- Нет, все… все гораздо серьезнее, - Лейтон замотала головой, дрожа. - Все зашло слишком далеко. Я говорила ему остановиться, а он… он меня не слушал, и вот…
Она показала за синяк и Эд пошатнулся. Неужели это он ее так ударил? Эд, честно говоря, был уверен, что Лейт упала, сложно было представить, что такую солнечную девочку может кто-то ударить. Уж тем более Себастиан. Если он считает себя мужчиной, он даже права не имеет тронуть женщину пальцем против ее воли. Но, по-видимому, Себастиану вполне комфортно в роли ничтожества.
- Это он тебя так? - Эд не удивился, услышав в своем голосе угрожающие нотки.
Лейт кивнула, закрыв лицо руками. А затем ее прорвало. “Сплетница” закончилась, а съемки “Королей” все продолжались. Себастиан там играл парня с нетрадиционной сексуальной ориентацией, приходилось партнера по сериалу целовать, а Себастиана от этого тошнило и, в конце концов, все закончилось тем, что он пристрастился к алкоголю. Лейтон как раз пригласили в фильм о любви моряка и русалки, экранизацию очень древней и красивой датской легенды, на основе которой Ганс Христиан Андерсен и написал одну из своих самых пронзительных сказок. Лейт согласилась в надежде отделаться от образа Блэр Уолдорф (поймите правильно, она обожала Блэр, оправдывая все ее поступки, но играть всю жизнь один типаж, увольте). Уехав в Данию на съемки, Лейтон упустила, что Себастиан тонет в море алкоголя. Вернувшись, она схватилась за голову, Себастиан каждый вечер планомерно напивался, не думая о том, что это не лучшим образом сказывается на его внешности, на съемочной площадке были им недовольны и продюсеры грозились вышвырнуть из сериала. Ли попыталась исправить ситуацию и ей это даже удалось, по крайней мере, к закрытию сериала Себастиан стал более-менее адекватен. Вот только благодаря образу Джека Бенджамина его все чаще звали в фильмы на роли гомосексуалистов. Фильмы-то были неплохие, поэтому Себастиан и соглашался. Добили его съемки весьма откровенной сексуальной сцены и появившаяся позже статья о том, что так убедительно может сыграть только истинный гомосексуалист. Лейт убеждала его лечь в клинику, клялась, что бросит его, если он не перестанет пить и приняла его предложение лишь с одним условием: Себастиан больше не притронется к алкоголю.
Но Себастиан сорвался и первый раз поднял на нее руку. Лейтон, уставшая от бесконечных ссор, упреков и беспочвенных обвинений и не на шутку перепуганная, выбежала из дома, в чем была. Хорошо еще оказались деньги на автобус в кармане джинс. Они жили в пригороде Нью-Йорка и Лейт, обожавшая этот город, приехала сюда, чтобы побродить по знакомым улицам и успокоиться. То, что они расстаются, ясно, как Божий день, Лейт даже не боялась теперь, что без нее он совсем пропадет. Все эти годы ее удерживал именно этот страх и Себастиан беззастенчиво этим пользовался. Но теперь хватит.
Лейтон всегда боялась повторить судьбу матери, которую от души поколачивал Даг Мистер. Маленькая Лейт часто становилась свидетельницей подобных ссор, Даг не стеснялся дочери, а впоследствии начал поднимать руку и на нее. Конни Мистер оправдывала мужа и не верила ни единому слову дочери, когда та пыталась рассказать матери о том, что отец ее избивает. Называя Лейтон мерзкой лгуньей, она выгоняла девочку на улицу, и Лейт часто ночевала у подруг или где придется. Лейтон актрисой-то стала только потому, что это гарантировало частое времяпрепровождение вдали от дома. В одиннадцать, когда она сыграла в школьной постановке “Волшебника страны Оз”, ее забрала бабушка, уговорившая ее родителей отдать дочь, ведь в ней есть зачатки актрисы. Лейтон до сих пор боготворила бабушку и старалась как можно меньше видеться с родителями. Так что Себастиан умер для нее в тот момент, когда его рука с силой коснулась ее щеки.
Эд понимал ее чувства, понимал ее слезы и страх маленькой девочки. О трагедии ее детства знали только он да Блейк, самая близкая подруга Лейтон. Блейк даже видела ее родителей и по ее словам она просто не понимала, как у такого монстра и забитой мышки могло получиться такое сокровище. Эду всегда хотелось защитить Лейт от этих призраков прошлого и теперь от Себастиана.
- Пойдем, я тебе лед дам, - Эд помог ей встать. - Ты замерзла, вся дрожишь.
- Мне очень не хватало твоего чая все эти годы, - Лейтон слабо улыбнулась.
“А мне очень не хватало тебя”, чуть было вслух не сказал Эд, но лишь улыбнулся и повел ее на кухню.
В квартире теперь было не в пример чище, чем когда тут жил Чейз. Блейк, Лейт и Тейлор, оказываясь в их холостяцкой берлоге, всегда ворчали и принимались разгребать завалы всякого хлама. Эд, с детства приученный к порядку (Кэрол Вествик это вам не Дана Кроуфорд, которая вылизывала Чейза и его брата и сестру), загрязнял квартиру гораздо меньше.
Лейтон, уже несколько успокоившись, села за стол. Эд протянул ей кусочки льда, завернутые в полотенце, и достал с полки пачку чая и мяту, Ли просто обожала его фирменный чай. Он закипятил чайник, наслаждаясь уютным молчанием. Лейт сидела, прижимая к щеке кулек. Эд поставил перед ней дымящуюся чашку и сел напротив с такой же чашкой в руках.
- Моя любимая, - Лейтон улыбнулась, глядя на забавную чашку в виде головы кота.
- Я помню, - Эд ответил на улыбку. - Блейк, помнится, все пыталась найти такую же.
- Пенн все-таки нашел, - Лейт постучала по чашке ногтем.
- Целеустремленный парнишка.
Они одновременно потянулись к сахарнице, руки соприкоснулись и мир исчез. По телу Эда прошло давно забытое электрическое ощущение, которого не было ни с одной другой девушкой. Внезапно ее глаза цвета молочного шоколада заслонили все пространство, а ее аромат, свежесть дождя и едва уловимые нотки полевых цветов, стал четче. Эд и сам не заметил, как оказался подле нее, касаясь губами здоровой щеки.

***

Они лежали на кровати, наслаждаясь теплом друг друга. Лейтон мурчала, когда по ее коже скользил шелк одеяла, а Эд улыбался в темноту, перебирая ее волосы. Он еще не знал, что ждет их в будущем, но уже точно мог сказать, что не отпустит ее никогда-никогда. И никто уже не сможет убедить его пусть и в шутку поцеловать другую девушку.
- Значит, будешь Робин Гудом? - Лейт положила ладошку на его грудь и оперлась на нее подбородком.
- И надеюсь, что ты составишь мне компанию, - Эд с бесконечной нежностью проследил пальцем контур ее лба и щеки.
- Я ни за что не пропущу твои попытки выстрелить из лука и при этом не упасть, - девушка ухмыльнулась.
- А я с нетерпением жду, когда смогу увидеть тебя на лошади.
- Ладно, уговорил. Все равно у меня сейчас перерыв в работе, - Лейт устроилась в его объятиях и пробормотала, засыпая: - Не отпускай меня.
- Никогда, - Эд крепче прижал ее к себе.
Теперь он начал понимать, почему она так любит шелк, ведь кожа Лейт такая же нежная. И он ни за какие коврижки теперь не откажется наслаждаться ее мягкостью.

Добавлено (13.07.2009, 23:42)
---------------------------------------------