Анри.
Милый.
Любовь моя.
Анри.
Не хочу сочиться пафосом и ненужными псевдо-романтическими фразочками, да и письма – это априори не мое; предпочитаю, знаешь ли, с глазу на глаз.
Увы, не в этот раз.
Не хочу развозить признания на несколько листов, все равно итог один, а остальное лишь позерство и жажда жалеть себя. Просто… мне нужно сказать. Мне нужно все сказать начистоту, милый.
Представляешь, я сегодня видела очень красивого маленького мальчика и подумала, что у нас мог бы быть такой же. Если бы не мое бесплодие, наша обоюдная страсть к анаше и другой ряд причин. Знаешь, этот мальчик, он был очень похож на нас. Темные волосы и темно-синие глаза, как у тебя. И длинные пальцы. Наш сын умел бы играть на пианино, верно? Жаль, что ни хера у нас не могла быть ребенка. Я Азазель Муар, а ты Франсуа-Анри Пино, и, наверное, нельзя постоянно притворяться и играть в семью.
Иногда я думаю, а зачем все это? Нет, правда, зачем, ты знаешь? Люди такие непонятные. Я смотрю на них и мне кажется, что я – не человек. А люди такие не понятные, постоянно стремятся к порабощению и подчинению, к любви и трагедиям… Неужели вся жизнь для этого, милый? Неужели, как говорят, миллионы галактик созданы лишь для того, чтобы человек ебал человека?
Я боюсь их, на самом деле.
Потому что несмотря на Фрэйда, Ницше и умершего Бога я так и не смогла понять людей. Я так и не смогла понять себя. Самоанализ такое дерьмо, Анри, а извечные приступы суицидальных депрессий – увы, не так изящно, как нам показывают в черно-белом нуар.
Впрочем, опять лишние слова, да?
Анри, любовь моя, ты меня простишь? Умоляю, прости. Я должна была уйти, потому что это невозможно, Анри. Любовь сводит меня с ума. Это словно под героином и Хенесси, только намного хуже. И так пусто внутри, и слишком гулко, так, что слышно эхо шагов. Когда ты рядом, а я такая твоя, тогда все слишком хрупкое, мир слишком хрупкий; раньше, когда тебя не было, все было прочное – мой цинизм, равнодушие, бесчувственность. Это было божественно, на самом деле, пусть и не было никакого смысла. А с тобой вся система летела к чертям, и ты же помнишь, я убегала, постоянно. Так к чему это представление? Милый, это было бы бесконечным. А я устала от этого. Устала играться. Будет лучше, если мы прекратим это. Я спокойно продолжу свою политическую деятельность, а ты – только пообещай – не позволишь никому заточить тебя в клетку. Ты же создан для свободы, любовь моя
Я очень хотела бы услышать твой ответ. Хочу знать о тебе все. Буду… буду как ты, только наоборот. Только не обижайся, окей? Я ни о чем не жалею.
Мадлен.

Хэлло, любовь моя!
Наверное, твое письмо затерялось где-то на почте. Надеюсь, с тобой все в порядке. Не хочу читать вырезки из газет, потому что там все вранье и клевета, а я хочу знать только правду о тебе. Сегодня все утро татуировка на бедре нестерпимо жгла – ты вспоминал меня? Как очаровательно с твоей стороны. Было бы здорово, если бы ты ещё и занимался самоублажением, представляя меня, но это уж как тебе кайф.
Вчера я плавала в море под ЛСД. Казалось, будто бы я – древо жизни. Я – его кора. Это было поистине прекрасно, если бы не то, как меня тошнило после. Впрочем, это не важно. Я обещала тебе покончить с этим, но ты ведь меня простишь, да? На самом деле я немного, самую малость… слабая.
Но ты только никому не говори, ок?
Ты простил меня? На самом деле, я не прошу прощения, но у тебя прошу. Боги, что за бред, я совсем не умею писать письма .Я вообще только и умею, что устраивать митинги, протесты и выводить тебя из себя, ха-ха. Мило, мм?
Прости, не знаю, что со мной. Да, и я так и не бросила курить! А ты бросил? Ты красиво, кстати, куришь, только вот здоровье портишь. Но какой у нас там был девиз – живи быстро, умри молодым? Есть в этом что-то безудержное, свободное. А помнишь нашу комнатку в Париже? То, как мы сидели на крыше и говорили-говорили-говорили. Мы так классно говорили, Анри, мне очень нравилось. Так изящно и немного пафосно, а потом резко грубо и перебивая друг друга, и ссоры заканчивались сексом… занятием любовью они заканчивались.
Ностальгия.
Постоянно со мной эта долбанная ностальгия и я очень хочу вернуться. Я буквально приковываю себя цепями к кровати, чтобы не сорваться к тебе. Но нельзя. Так будет лучше. Мы не изменимся, Анри, я не изменюсь.
Ты ведь мне напишешь, да? Конечно же, напишешь. Я жду. И прикажи, доплати, чтобы на почте за всем внимательней следили. Если что присылай к Сэму Манро, он знает, как меня найти.
Вот… напишешь, да?
Люблю
Мадлен