Правильный ответ
Я морщусь от болезненного удовольствия и будто в замедленной съемке ощущаю, как мои пальцы разжимают волосы Бейзена, как он сжимает мою ладонь в его собственной, а потом хлесткий удар о подушку, который теряется в резком толке и я вскрикиваю, резко выгибаясь в спине.
Тяжело, грузно дыша, я чувствую, как ноют мышцы и почти кончаю только от этого. От ощущения, будто бы он сильнее, жестче, властнее.
И ему это можно. Ему, блять, всегда было это позволено и я ненавидела признаваться себе почему.
Захрипев, когда Картер навалился на мою спину, вжимая в матрас, я шиплю от удовольствия, извиваюсь, мну в руках всё, что попадается под руку и мне хочется взорваться этими ощущениями, ударить его по лицу за то, что только с ним я позволила себе сорваться. За то, что предательство - с ним, наркотики - с ним. И это долбаное ощущение, будто выбор нужно было делать далеко да Нью-Йорка наполняет меня до отказа.
Чуть оборачиваю голову, дыша в его губы и через секунду я оказываюсь сверху на нём, резко выгибаясь в пояснице.
А как делает он, Николь?
Низко простонав, я улавливаю ритм и двигаюсь на нём, сжимая челюсть и слушая остаток его вопроса. Ну давай же, Бейзен. бей меня по этим болевым точкам. Бей меня по Лексу, моей влюбленности. Давай же, ты охуенно умеешь задевать словами.
Нежно? Как будто ты маленькая хрупкая девственница?
Я резко вцепляюсь рукой в его плечо, громко простонав и откидывая голову назад, чтобы через секунду наклониться к его уху.
Может, он делает так, Я люблю тебя, куколка...
Резко распахнув веки, я ухватилась ладонью за его подбородок, останавливая движения бедрами и отодвигая его лицо от своего. Стискиваю зубы, чувствуя, как даже от той дряни, которую он говорит меня буквально сворачивает от желания. Наши взгляды пересекаются и я тяну его подбородок вверх, вскидывая собственный.
Ты слишком любишь трепаться, Картер.
Спокойно проговариваю я, мерно поведя бедрами и наблюдая за тем, как играют мышцы его лица.
А это ведь тебя не касается.
Резко наклонившись к его шее, я обвела языком пульсирующую жилку, прижимаясь к впадинке у ключице и шипя параллельно с тем, как совершить резкий толчек бедрами:
Как и меня то, что она не умеет вот так.
Я набираю темп своими движениями и пальцы вжимаются в его кожу, губы тяжело выталкивают воздух в его ухо и я спускаюсь ногтями вдоль его спины, чувствуя, как остаются царапины и довольно оскаливаясь в его кожу.
Или умеет, ха? Что любит твоя девочка? Чтобы к ней относились, как к принцессе?
Я чуть отклоняюсь назад, упираясь руками в его колени и то приподнимая, то приопуская бедра, чувствуя всего его, заполняющего меня под отказа и не только, блять, физически.

Она останавливается, впиваясь пальцами в мой подбородок и задирая его, синхронно с собственным. Ай-яй, какие замашки, Каваллини. Расцарапай мне лицо в кровь для большего авангарда. Раздери шрам, пресекающий рот, покажи, что тебе плевать, нам плевать. А я ведь задел тебя, да, красавица?
- Ты слишком любишь трепаться, Картер. А это ведь тебя не касается.
Её губы касаются ключиц и я прикрываю глаза, грузно выдыхая, когда её бедра снова совершают толчок.
- Как и меня то, что она не умеет вот так.
От резкой, неспешной, хлесткой боли я несдержанно рычу сквозь зубы, выпрямляясь в спине и чувствуя, как она продолжает, как её ногти рассекают кожу. Эта сука ухмыляется и я скалюсь точно так же, морщась, почти видя продолговатые порезы на спине. Она дышит мне в ухо и я закатываю глаза от дикого, прямо таки хлещущего во мне кайфа, пока её бедра насаживаются на мой член, подхватывая быстрый ритм.
- Или умеет, ха? Что любит твоя девочка? Чтобы к ней относились, как к принцессе?
Я усмехаюсь, поддерживая её за талию одной рукой, а второй упираясь в кровать. Её подтянутое, загорелое тело извивается, играет мышцами, такое откровенное. Я молчу, потому что не будет больше принцессы, не будет больше моей девочки, потому что сегодня я поставил долбаную точку. Я не собираюсь говорить о ней, потому что эти вопросы переходят грань, а я не люблю, когда кроме меня это делает кто-то другой. Просто на окраине моего оттраханного героином мозга отчетливо пульсирует мысль - это все, гребаная финита, как любят говорить итальянцы или что это, черт подери, за язык. Если я и могу что-то сделать для Агнес, то это будет концом. Жить в агонии выдуманного образа будет омерзительно для неё и бессмысленно для меня.
Я почти с яростью сталкиваю с себя Николь, переворачиваясь вместе с ней на кровать и начиная резко, до самого предела входить в неё, разведя её руки по сторонам и вжав их в матрас. Запомни, сука, запомни, как я тебя трахал на всю твою гребаную жизнь с твоим долбаным мужчиной мечты или кто он, блять. Запомни, как я имел тебя, и напяливай на себя все это дорогое тряпье, шепчи ему на ухо слова о любви, запомни как болит твое тело под моим весом, а потом иди к черту, иди к своим балам, платьям, счастью, любви, нарожай гребаных детей. Как тебе - прощальный секс, ха, красотка? Веселое адьо прежней жизни, безбожное привет перспективному будущему в нежных объятьях. Это единственное, что я могу себе позволить, потому что все остальное запрещено, ведь так?
Мне жарко, вся кожа в горячем поту, и я чувствую, как напряглись все мышцы, как их сводит, как они, сука, почти дохнут в этих судорогах, а вены вздуваются, словно прося новой дозы. Не касается, да, Каваллини? Посмотри, блять, как меня это не касается!
Я порывисто обхватываю одной ладонью её шею, чуть сжимая её и давя в себе желание сделать это крепче, сильнее. Целую её губы, начиная последний отсчет и сводя брови от того, как у меня, блять, скоро все разорвется нахуй от кайфа. Вот такая проза, господа.
Ещё несколько десятков секунд и я чувствую, как Каваллини испытывает оргазм, кончая, и я следом за ней, обессиленно падая на неё и громко и тяжело дыша.

И мы снова перекатываемся.
Я стону, хриплю, размениваю голос на вскрики и сипение, когда он выбивает во мне слишком яростный, слишком скорый ритм, от которого пульсирует вена на виске. И вам не понять подобного секса. Когда тело, словно в агонии, готов кончать каждую секунду от переизбытка, насыщенности, сочности этих ощущений. А он толкается во мне так, словно хочет оставить со мной это на время.
Сжимая руки в кулаки, я извиваюсь под ним, понимая, что мне очаровательно плевать на то, что это измена. Просто я не смогла бы ему не поддаться, было глупо думать об обратном, когда дела обстояли именно так с долбанных семнадцати лет. Кусаю его губы, чувствуя металлический вкус и мне хочется больше, глубже, сильнее. Давай, твою мать. Сделаем так, чтобы те, кого мы предали рыдали, увидев отметины. Увидев, как мы плохи в в том, чтобы любить кого-нибудь кроме самих себя.
Тяжело выдыхаю, когда его ладонь обхватывает мою шею.
И это словно долбанный наркотик, заставляет меня целовать его еще глубже, туго сплетая языки.
Морщась от удовольствия, метаясь из стороны в сторону, я кончаю тогда, когда сил остается только на дыхание, сбитое в чертову мясорубку и Картер опускается на меня, тяжело вминаясь своим прессом в мой живот на выдохах.