Обсуждения моего творения тут

Чак, погруженный в глубокое раздумье, сидит в полутемной гостиной Ван дер Вудсенов-Хамфри. На его лице застыло хмурое выражение. На лбу и между бровями выступили глубокие морщины, что служили признаком сильного внутреннего волнения и глубокой сосредоточенности.
Эму нравилось это место. Оно было его убежищем от одиночества, которое со всех сторон на него давило даже в стенах своего собственного номера в его новом отеле. Какой одиночество? О чем это он думает? У него есть Блэр, Нэйт, Серена, но таким пустым он не чувствовал себя уже давно. Как же он соскучился по лету, по его легкости и естественности. Были лишь Блэр и он. И больше никого. Как бы Чак хотел вернуть то время, где ничего не имело значение. Важен был лишь тот миг, та секунда, где двое сливались в таком страстном и пылком поцелуе, объединявшим их в одно целое. Но сейчас все изменилось. Блэр поступила в Нью-Йоркский университет и буд-то стала сама не своя. Разумеется Чак понимал, что ей сложно свыкнуться с новыми правилами, где она больше не королева, где она никто, где ее мнение так же важно, как валяющиеся окурки на шумных улицах Нью-Йорка. Ей обламали крылья. И что? Умереть из-за этого? Разве ей так важен этот статус и признание этих ободранцев из Бруклина? У нее есть он, человек, который любит ее больше жизни, лучшая подруга Серена, которая даже не смотря на свои вечные проблемы и глупые поступки всегда будет рядом с ней, Нэйт в конце-концов, этот вечный неисправимый романтик с ветром в голове... Она стала буд-то сама не своя, одержима какими-то эфемерными идеями и желаниями. У нее есть все, но она хочет большего. От прежней Блэр не осталось и следа. В красивой аккуратной головке, где крутились тысячи надуманных ею проблем, не осталось места для него. Чак устал от этого. Ему хочется хоть один раз вздохнуть полной грудью, не опасаясь за ее следующий неверный шаг.
У Серены опять проблемы. Эта ветреная блондинка просто не знает, чего хочет. Сегодня вечером, вот в этот самый момент, он должен был сидеть здесь не один, а с Натаниэлем, своим старым добрым другом, попивая скотч и разговаривая, как в старые добрые времена. Но видите-ли Серена опять влипла и, по словам Нэйта, в этот раз она влетела по-крупному. Черт, эта девчонка когда-нибудь окончательно сведет его с ума. А Нэйт видимо возомнил себя героем мультика «Чип и Дэйл спешат на помощь» (А откуда он знает про этот мультик? Чак Басс не смотрит на тупые нарисованные рожици по телевизору. Но он же не в первый раз остается один...) и с самоотдачей выполняет свой долг верного друга-спасителя, хотя у него и у самого проблем вагон и маленькая тележка. Такой уж Натаниэль...
Поэтому Чаку и нравилось здесь, в тишине и уюте Ван дер Вудсеновских стен. Обычно тут все время, веселясь и шутя, снуют Дженни и Эрик, Руфус, пытаясь всех впечатлить своими необыкновенными кулинарными способностями, готовит несъедобную стряпню на кухне, а Лили вовсю его расхваливает, хотя уже где-то в далеких закоулках ее головы закрадывается мысль, что именно ей и придется это потом съесть.
Но сейчас в апартаментах Ван дер Вудсенов-Хамфри была абсолютная тишина. Они либо пошли в оперу (Каким образом Лили удалось их туда затащить?), либо картинную галерею, либо Руфус устроил им всем семейный просмотр кино с попкорном в каком-нибудь замызганном кинотеатре. «Хорошо, что их нет. Хочется побыть одному в тишине.»- подумал про себя Чак.
Они уже не раздражали его как раньше. Даже иногда заходивший тупоголовый Хамфри вызывал у него искреннюю улыбку на лице. Об Эрике он всегда заботился, как о младшем брате, которого ему всегда не хватало, но Дженни была совсем другим делом. Она в буквальном смысле стала ему как сестра за это время. Больше не осталось никакого влечения и страсти, лишь стремление быть рядом, когда ей это потребуется. Но прошлое есть прошлое. Ошибки есть ошибки. Никакие жалкие извинения не сотрут из ее памяти тот день двумя годами ранее, но... Что сделано, то сделано. Тут поможет лишь время.
Лили и Руфусу удалось создать такую семью, о которой Чак в детстве тайно мечтал, но никому не осмеливался сказать, прячась за маской равнодушия и отчужденности к любым семейным ценностям. Такой семьи ему всегда не хватало с Бартом. При одном только воспоминании о нем Чак нахмурился еще больше.
Он никогда бы не подумал, что признается в этом даже себе самому, даже мысленно, что среди этих людей его «новой семьи» он чувствовал себя комфортно и защищено. Как дома.
За такое долгое время ему в первый раз захотелось в стельку напиться. Горло пересохло настолько, что невозможно было стерпеть. Чак попытался сглотнуть, но к горлу подступил огромный комок, от которого стало дурно. Вдруг стало тяжело дышать. «От чего здесь стало так душно?»- подумал он. Надо бы включить кондиционер. Чак встал с кресла и в полутемной гостиной стал нащупывать пульт. С маленьких журнальных столиков летели журналы, газеты, какие-то Богом забытые письма, разные исписанные корявым почерком бумажки. «Ну, черт возьми, где же он?»- выругался не то вслух, не то про себя Чак. Он начал раздражаться, движения становились все более резкими и агрессивными. Наконец, он нащупал что-то подобное на пульт на нижней полочке стеклянной этажерки. «Людям в этой квартире что никогда не бывает жарко?»- раздраженно подумал Чак. Ладони от возбуждения настолько вспотели, что тот начал просто выскальзывать из рук. Да что же с ним, Господи, происходит? Такого давно не было. Последний раз он так себя чувствовал после похорон своего отца. Да черт бы побрал этого Барта! Почему, ну почему этот холодный, пустой человек, который даже не отрывал глаз от газеты, когда разговаривал со своим сыном, после года со своей смерти до сих пор имел на него такое влияние? Разве Чаку не должно было стать легче после его смерти? Наконец исчезло это вечное осуждение его поступков, упреки, косые взгляды, стыд, которые лишь изредка сменялись на еле уловимые блики одобрения и гордости в его глазах. Одиночество, от которого в прошлом бабник в постоянном запое бежал всю свою сознательную жизнь и которое постоянно наступало ему на пятки, опять постепенно начало заполнять его душу, клеточка за клеточкой, отравляя всю его и без того неидеальную сущность.
Чак дрожащими руками включил кондиционер. Его створки медленно открылись и оттуда подался такой облегчающий прохладный поток воздуха. Ему стало легче лишь отчасти. Что-то продолжало сдавливать его горло. Резким движением он сорвал фиолетовую бабочку, которая приятно оттеняла его рубашку лавандового цвета. Шелковый кусочек ткани пренебрежительно полетел за диван. «Черт бы побрал эти бабочки!»- раздраженно прорычал он. Чак начал расстегивать верхние пуговицы своей дорогой рубашки. Пальцы не слушались, запутываясь в складках мягкой материи. Пуговицы полетели на пол, отскакивая от натертого до блеска какой-то горничной паркета и издавая мелкий цокот. Как пущенные монетки, они завертелись на полу в своем хаотичном танце, пока не упали и не остались забытыми.
Чаку было все равно. Сейчас ему больше всего надо было выпить. В этом сейчас он видел смысл своего существования. Шатающейся походкой, как-будто он уже выпил не один стакан выдержанного скотча, он направился к бару. Насыпав в стакан пять кубиков льда, он до самого верха наполнил его таким желанным напитком. Неуверенной рукой он поднял его ко лбу, расплескивая излишки спасительной жидкости на стол и рубашку, приложил холодный стакан ко лбу, который к тому времени покрылся испариной пота, и мечтательно закрыл глаза. Как же сейчас это было ему нужно. Что с ним происходит в последнее время? Это помутнение с ним произошло не случайно. Буря и негодование накапливались, накапливались и еще раз накапливались и вот теперь все это вырвалось наружу. Бомба замедленного действия взорвалась. Кем он стал? Разве это прежний Чак Басс? Вряд ли. Что он пытается доказать? Что он хороший парень? Что отец был не прав? Что он умеет любить? Кому-то может показаться, что он стал лучше, стал настоящим рыцарем в сияющих доспехах, в которых обычно представляют Нэйта Арчибальда. Может он хотел стать Нэйтом? Доказать всем, что он не хуже этого голубоглазого красавчика? Просто воплотившаяся в реальность глупая детская мечта Блэр... Ах, Блэр. Милая, дорогая, любимая Блэр. Что же ты со мной сделала? Вернее, что же твоя любовь со мной сделала? Ты моя первая и скорее всего единственная любовь. Именно ты подарила мне это чувство трепетания и радости, которое исходит изнутри, которое наконец заполнило то гнетущее чувство пустоты, что сопровождало меня все это время. Ты была моим ангелом, спасителем моей грешной души. Ты идеальна. Да-да, именно идеальна, хоть ты и не веришь в это, все время пытаясь найти в себе недостатки. Но это я был неидеальным. Что ты нашла привлекательного во мне? За что ты полюбила это отравляющее чужие жизни чудовище? Я знаю, ты искренне любишь меня. Как и я тебя. Поэтому я изменился. Ради тебя пытался стать лучше, изменить свою сущность, искоренить свои грязные и вредные привычки. Ты говоришь, что любишь меня таким, каким я являюсь на самом деле, но я то знаю правду. Я молчу, продолжая слушать затаив дыхание. Мне кажется, что если я начну дышать, твой образ легкости улетучится навсегда. Я верю. Надежда умирает последней (Неужели такие мысли крутятся у него в голове?). А что мне остается? Ведь я люблю тебя... Но я уже не тот, что раньше. Я уже не я. Не могу быть больше прежним, ведь ты рядом со мной.
Лед растаял, стакан переполнился алкоголем, по стенкам начали бежать ручейки жидкости. Касаясь губ, они продолжали идти свой дорогой. У них была своя жизнь. Последняя капля допита. Он глотает ее жадно буд-то это последний источник влаги на Земле. «О, Господи! Я больше так не могу. Зверь хочет вырваться из клетки. Но как можно? Я же вместе с ней. Я буду страдать, но любя. Так более поэтично.»- Чак улыбнулся собственным словам.
Пустой стакан с силой летит в белоснежную мраморную стену и разбивается на тысячи мелких осколком. Они разлетаются во все стороны, но внимание Чака сосредоточено на другом. «Все-таки там были остатки скотча.»- нахмурившись подумал Чак, рассматривая причудливые кляксы коричневатого цвета на стене. Красиво. В прошлой жизни он, наверно, был художником.
Пить хочется снова. Он наливает себе еще один стакан. До краев, как всегда. Это уже вошло в привычку. Залпом выпивает его. Задерживает дыхание, пытаясь продлить как можно дольше чувство пламени в горле. Ему приятно. Эта боль заглушает еще одну, гораздо более слабую в его сердце, но ноющую, как буд-то в палец загнана заноза и никто ее не спешит вытаскивать. В этом есть какое-то болезненное наслаждение.
По инерции Чак бредет в свою бывшую комнату. Длинный коридор с дверьми в разные комнаты плывет перед ним. Он уже немного пьян, но с его-то закалкой два стакана это просто детский лепет. Расставляя руки в стороны, словно крылья, он пытается дотянуться пальцами до шершавой поверхности стен. Вот комната Эрика, направо комната Дженни, вот эти массивные дубовые двери ведут в спальню Лили и Руфуса, где-то вдалеке виднеются комнаты Серены и Дэна. В конце коридора выделяется черная дверь в его комнату. Чак, хватаясь за ручку, открывает ее. Входит. Темнота. Пытается нащупать подушечками пальцев выключатель, но ничего не получается. Он был здесь слишком давно. Отчаянно закрыв глаза, Чак пытается вспомнить месторасположение вещей в его комнате. Кровать, гардероб, тумбочка. Он должен быть где-то здесь... В глаза ударяет яркий свет. А он и забыл, что здесь такое яркое освещение. Чак, жмуря глаза, пытается привыкнуть к такому яркому свету. Осматривает комнату. Все на своих местах. Никто ничего на трогал. Все вещи напоминают ему про его прошлую жизнь, зовут к себе, взывая к его памяти. «Надо брать то, за чем я сюда пришел и выметаться из этого жуткого места»- подумал Чак и более или менее уверенной походкой направился к сейфу. Долго раздумывая над кодом, он все-таки его открыл. Чак даже не удосужился взглянуть на содержимое его когда-то хранилища. Просто взял пакет с марихуаной и вышел вон. Ему отчаянно нужно было закурить, забыться, сбежать от реальности в мир иллюзий, который обещал подарить ему наркотик. Разум Чака предвкушал долгое, долгое забытье.
Шаркающей походкой он пришел обратно в гостиную, воздух в которой к тому времени уже стал прохладным и свежим, плюхнулся на диван и закурил косяк. Закрыв глаза, он прошептал: «Мне хорошо». Так он и сидел неподвижно, пуская хаотичные клубы дыма в воздух. Чак пытался растянуть время, вкушая каждую секунду, каждое мгновение. Время бежало мимо него. Первый раз за все время ему было абсолютно все равно, что о нем подумают другие. Застукают ли его сидящим в чужой гостиной, распивающим скотч и курящим марихуану? А с какой вообще стати его это должно волновать? Он же Чак Басс. Это у него в крови. Он слишком долго притворялся хорошим мальчиком, чтобы соответствовать той благоразумной картинке, которой требовали правила Верхнего Ист Сайда. Все эти игры с бизнесом отца ему осточертели. На виду у чужих глаз он всегда предстоял в образе серьезного бизнесмена и хорошего парня, слишком хорошо знающего чего он хочет для такого юного возраста. Чак не спорил, что был крупной акулой в этом бизнесе, в чью пасть попадали как новички-дилетанты, так и ветераны на этом поприще. Видимо от генов никуда не скрыться, как бы ты этого не желал. Но в его душе постоянно шла борьба, которую он все время ощущал, но не когда не мог понять.
Из раздумья его вывела вибрация в его кармане. Это был его мобильный телефон. Он знал, кто звонит, но все равно удостоверился, посмотрев на экран. Блэр. Палец невольно потянулся на красную кнопку отбоя. Чак глубоко вздохнул и закрыл глаза, откинув голову на спинку кресла. Он знал, что лучше бы он взял трубку, ведь потом же он сам об этом пожалеет. Разум подсказывал, но тело не слушалось. Телефон перестал вибрировать.
Ему снова захотелось выпить. В горле опять появилось жжение. Докурив, он с усилием поднялся и пошел к бару. Но вместе того, чтобы налить себе очередной полный до краев стакан, он взял целую бутылку и отхлебнул из горла большой глоток. Почувствовав, что сейчас упадет, Чак оперся спиной о мраморную колонну, что так красиво вписывалась в интерьер гостиной. Странно, он все еще обращал на это внимание. В прошлой жизни он точно был художником. Мышцы расслабились и его спина медленно начала сползать вниз. Теперь он уже сидел на полу, упершись спиной о колонну, и продолжать отхлебывать большими глотками скотч из полупустой бутылки. Он был в стельку пьян и представлял собой жалкое зрелище. Ему было все равно.
Вдруг до его опьяневшего разума дошел еле слышимый звук поднимающегося лифта. «Черт! Кто же это может быть? Зачем кто-то будет разрушать мою идиллию?»- подумал Чак, усмехнувшись. Он услышал как двери лифта со щелчком распахнулись. Послышались тихие-тихие шаги. И вдруг смолкли. Кто-то явно прислушивался, пытаясь выяснить находится ли кто-нибудь в квартире. Чак задержал дыхание, пытаясь не выдать своего присутствия. Хоть его мозг и работал в заторможенном режиме, им вовсю овладело любопытство. «Мам, Эрик, Руфус, вы дома?»- донесся до него слабый голос Серены. «Серена?»- удивленно подумал Чак. Она же сейчас должна быть с Нэйтом-нянькой, который заведомо расписал из совместный вечер.
Бесшумно Серена вошла в гостиную. Неудивительно, ведь она была босиком. Ее белокурые локоны в беспорядке торчали в разные стороны. Черная тушь потекла, оставляя черные дорожки на ее щеках. «Она плакала?»- подумал Чак. Слезы уже высохли, но щеки все еще пылали пламенем. В одной руке она держала пару своих босоножек на устрашающем каблуке, а в другой за одну ручку волочила по полу гигантскую сумку, из которой даже в полумраке комнаты Чаку была видна открытая бутылка виски. Она была одета в привычный для нее наряд- мини платье с глубоким декольте. На ее шею был беспечно накинут пестрый шелковый платок, который совершенно не сочетался с ее нарядом. Серена его не заметила, сидящего на полу, и издала выдох облегчения. Она кинула босоножки на пол и выпустила сумку окончательно. Ее спина уперлась в стену и она бессильно сползла вниз. В ее глазах снова заиграли искринки слез и тяжелыми каплями покатились по щекам, снова окрашиваясь в черный цвет от туши. Девушка плакала беззвучно, не издавая не единого звука, от чего Чаку стало не по себе. Он знал, что его присутствие рано или поздно обнаружат и на него опять полетит шквал негодования из-за того, что ему удалось увидеть ее в таком виде и не дать знать о своем присутствии. Но у него во рту язык не поворачивался ничего сказать, издать хоть малейший звук. У Серены был настолько болезненный вид, что у него и самого слезы наворачивались на глаза, а подошедший к тому времени к горлу комок, грозил дать им покатится по его щекам. Но он же Чак Басс и тем более мужчина. А они не плачут, тем более в присутствии женщины. Он попытался собраться с мыслями. Чак было открыл рот, чтобы что-то сказать, но Серена издала истошный всхлип и зарыла лицо в ладони. Он не выдержал:
-Серена, прекрати это немедленно. Твои вопли просто сводят меня с ума.
-Чак? Что ты здесь делаешь?- нервно спросила она, переставая плакать и вытирая слезы тыльной стороной ладони, чем еще больше размазала тушь. Ее истерика прекратилась, но она еще продолжала тихо всхлипывать.
-Я?- переспросил Чак. А действительно, что он, черт возьми здесь делает? Напивается в стельку и курит марихуану в чужой квартире? Просто немыслимо. А какая теперь впрочем разница?- Я пью скотч и курю марихуану.- прямо сказал Чак, но внутренне приготовился выслушать целую лекцию о вредных привычках и смысле жизни за одно.
Ее большие голубые глаза, словно бездонные озера, пристально посмотрели на него. Их взгляды сомкнулись и повисла тишина. Не понятно сколько времени они так смотрели друг на друга. Оно просто перестало существовать. Вдруг она сказала:
-Дай мне закурить.- требовательно сказала Серена.
Чак подумал, что ему уже стало мерещиться в пьяном ступоре. Его только что попросила дать ей курнуть марихуаны «святая» Серена Ван дер Вудсен, которая из безбашеной тусовщицы в прошлом превратилась в модифицированную версию матери Терезы не без помощи Дэна Хамфри? Должно быть она совсем уже потерала голову.
-Что совсем все полетело к чертям?- спросил он с любопытством.
-Не твое дело.- резко оборвала она его и отвернулась в противоположную сторону. На ее глаза снова начали наворачиваться маленькие кристальные капельки слез.
-Почему так грубо, сестренка?- насмешливо спросил он. Чак сделал очередной глоток скотча.
-Ну хорошо, хорошо! Прости меня, Чак, я была немного груба.- сдалась Серена, повесив голову,- Просто на меня сейчас столько проблем навалилось и такое впечатление, что выхода из них нету. Я так от этого устала.- тихо прошептала она.
- Дааа, Серена, да ты хоть слышишь сама себя? - начал раздражаться Чак,- Ты же сама себе их и создаешь. Разве ты сама этого не видишь? Или твои мозги окончательно отказали из-за нового головокружительного романа?- резко спросил Чак. Его действительно это начало уже доставать. Его никаким боком на самом деле не должны были заботить ее проблемы, но все, конечно, закончится тем, что сначала Нэйт, потом Блэр, а уже вслед за ней и он начнут хором их решать. Стандартная схема, испытанная временем.
Серена кинула на него проницательный взгляд голубых глаз полных печали.
- Ты уже знаешь?- просто спросила она.
- Знаю о чем? О тебе и твоей интрижке с женатым конгрессменом? Действительно, Серена, Трипп? Ты серьезно? Тебе мало потехи на стороне? Я думал, что ниже уже опуститься просто нельзя.- с издевкой сказал он. Алкоголь явно давал о себе знать и мешал четко думать, быть может он был слишком резок к ней, но в его словах не было лжи. Просто он так думал о ней, особенно в последнее время. Слезы покатились по щекам блондинки.
- И это говоришь мне ты?- спросила дрожащим голосом Серена, оглядывая его с ног до головы. Вот этот парень перед ее глазами, который не может долго сосредоточить взгляд на одной точке, в рубашке без пуговиц, с растрепанными волосами, сидящий на полу с полупустой бутылкой и от которого за метр несло перегаром, говорит ей, что так низко, как она, уже невозможно опуститься,- А я не знала, что ты такой лицемер Чак. А, впрочем, не пошел бы ты куда подальше со своими нравоучениями. Так ты дашь мне закурить или нет?- резко спросила она, закусив нижнюю губу в предвкушении.
- А о волшебном слове ты никогда не слышала?- слащаво затянул он.
- Чак, ну я тебя умоляю, ты же знаешь как это мне сейчас нужно.- с выдохом произнесла Эс и томно на него посмотрела с глазами полными вызова.
- Эс, ты что строишь мне глазки? Ты же знаешь эти детские шалости со мной не сработают, у меня все совершенно на другом уровне. Хочешь курить, так изволь сама встать и себе все устроить. Все, что тебе нужно, ты найдешь на стеклянном столике в гостиной.- подыграл ей в своем репертуаре Чак, но даже в своем теперешнем состоянии удивился откровенному поведению Серены. Та в свою очередь тоже немного смутилась. Но в полумраке комнаты Чак не увидел ее слегка порозовевшие щеки. Она никак не ожидала, что ее невинная шутка разыграется подобным образом. Так почему же на нее она так подействовала? Но этим размышлениям, которые теперь зародились у нее в голове, она не дала сбить себя с толку. Серена весело захихикала, разряжая обстановку. От ее слез не осталось и следа, только черные дорожки на щеках.
- Попридержи свою бурную фантазию. Я просто пошутила.- весело произнесла она, с трудом пытаясь встать буд-то на резиновых ногах. Чак невольно расслабился. Все-таки от Серены всего можно было ожидать. Она шаркающей походкой направилась в гостиную. По дороге она на что-то наткнулась и упала.
- Черт!- пробурчала она, пытаясь встать.
- Эс, все нормально? Ты еще жива?- поинтересовался Чак из вежливости.
- Да, все в порядке, но если бы какой-нибудь умник не устроил здесь свалку из старых газет, журналов и прочей фигни, то мне не пришлось бы хромать всю последующую неделю!- продолжала бурчать Серена, но в голосе ее не было и тени злости.
Чак улыбнулся. Серена подняла ему еще пол часа назад такое паршивое настроение. Все же ей всегда это удавалось на отлично благодаря своей естественности и непосредственности, даже если ей самой было хреново. А в этот раз ей было хуже некуда.
Через три минуты она вернулась к нему с самодельной косяком в зубах, а в руке держала еще один, который она протянула Чаку, когда присела рядом с ним, сложив ноги по-турецки. Он, с благодарностью на нее посмотрев, запалил оба косяка зажигалкой, которую вытащил из кармана, из которого перед этим выпал мобильный телефон на пол. Они ничего не говорили друг другу. Просто сидели и курили. Каждый думал о своих проблемах, которых было предостаточно. Лицо Серены не выражало никаких эмоций, лишь какую-то необычайную сосредоточенность на чем-то своем, недоступном для узких и ограниченных умов окружающих. Внезапно, вынырнув из своих мыслей, словно из-под воды в целях сделать очередной глоток воздуха, Серена спросила:
- Хочешь знать из-за чего я плакала?
Чак посмотрел на нее, но ничего не сказал. Честно сказать, ему было все равно. Она все время плакала. Из-за пустяков или нет, но это она делала постоянно, поэтому у него уже выработался некий иммунитет к этому. Хоть сегодняшний раз и не был из-за пустяка и задел даже его, но нет, ему не хотелось знать из-за чего она плакала. Но он видел, что ей надо кому-нибудь рассказать, с кем-нибудь поделиться своими переживаниями. Он не тот парень, который будет жилеткой утешения, но Блэр в данный момент не было рядом, и вряд ли она в ближайшее время объявится, поэтому он сдался:
- Ты знаешь, если тебе нужно с кем-то поделиться, то ты можешь на меня рассчитывать.- тихо сказал Чак, делая глубокую затяжку.
- Могу?- с сомнением переспросила Серена, даже не глядя на него.
Он промолчал. А что он может ей сказать- конечно, Сереночка, рассказывай все, что только твоей душе угодно, я всегда выслушаю и дам ценный совет? Что за ерунда! Он же не Блэр, а Чак Басс все-таки. И наверняка после того, как он сдал ее Руфусу, она еще не скоро начнет доверять ему свои тайны. Поэтому Чак тупо уставился в пол. Серена докурила и обернулась к нему. На ее лице был намек на легкую улыбку.
- Ну хорошо,- выдохнула Серена,- С чего же это все началось, с моего возвращения из пансиона?- она горько усмехнулась,- Я пришла к Нэйту просить совета как поступить с Триппом и он действительно принес хоть какую-то ясность в мою ветреную голову. Но...- она запнулась, пытаясь собраться с мыслями,- Но Нэйт признался мне в любви! Этот трус наконец признался мне в любви!- воскликнула Серена и со злостью кинула окурок косяка на пол. Чак, удивленный ее словами, оторвался от мертвой точки, на которую он все время смотрел, и поднял на нее глаза. "Натаниэль наконец признался ей в своих чувства? Позновато же его осенило. Неужели ему потребовалась сначала Блэр, Ванесса, а потом еще эта детская интрижка с Дженни, чтобы понять это? Глупый, глупый Натаниэль. Хотя кто бы говорил."- подумал про себя Чак.
- Ты знаешь, а я ведь ждала его признания. Давно, очень давно. Еще когда только вернулась из пансиона. Но тогда он был слишком слаб, чтобы признаться в этом, впрочем как и теперь. Мне было просто смешно его слушать.- с горечью тихо рассмеялась Серена.
Чак не понимал, что за девушка сейчас сидит перед ним. Это Серена ван дер Вудсен, которую он знает? Или которую он знал? Тот призрак прошлого, что так незаметно и кардинально улетучился из их жизней. Похоже на то. "А я то думал, что ее больше нет."- подумал Чак. Она не испарилась, как капли утренней росы. Просто пряталась за маской. Как и все. Правила выживания на Верхнем Ист Сайде. Выживает не сильнейший, а тот, кто умеет лучше приспосабливаться под правила, что контролируют нашу жизнь.
- Ты наверное думаешь, что мне это нравится. Что этим я и живу. Чередой скоропалительных, ни к чему не обязывающих романов. Но все после Дэна были просто никем.- она замолчала и закрыла глаза, погружаясь в воспоминание о тех днях, которые никогда уже не вернуть. Чак внимательно наблюдал за ней, за ее выражением лица, за каждой эмоцией, за каждым мимолетным движением ее тела, а сам не смел пошевельнуться, даже в какой-то степени дышать, чтобы не спугнуть это такое неожиданное откровенное признание.
- Аорон, Габриэль, Картер, Трипп, а теперь еще и Нэйт с его дурацкими нахлынувшими из прошлого чувствами... Они...- Серена никак не могла это выговорить,- Они меня утомляют и навевают тоску.
"Не ослышался ли я?"- подумал Чак. Он смотрел ей в глаза. Он просто молчал. Не знал, что сказать. В первый раз он не знал, что сказать Серене ван дер Вудсен. Все его оригинальные бассовские ремарки исчерпали себя. Все, что пришло ему в голову было: "А она изменилась...". Тогда он еще этого просто не осознавал, но она просто вернулась.
- Ну почему ты молчишь?- вырвала его из своих размышлений Серена,- Почему ты, черт бы тебя побрал, все время молчишь?- уже разозлилась она. Чак осознал, что за это все время не сказал ни слова. "Черт! С этим срочно надо что-то делать."- быстро мелькнуло у него в голове.
- Ну скажи, кто я на самом деле!- тем временем продолжала Серена, теперь она уже перешла на истерический крик,- Что, я ветреная девица, которая ищет отношений лишь бы приткнуться, лишь бы с кем-нибудь переспать? Ну скажи, что я веду себя, как шлюха!- прокричала на него она. По ее щекам вновь покатились слезы. Она уже не могла их сдерживать внутри себя, их накопилось слишком много. С целью хоть как-то успокоиться она зарыла свое лицо в свои ладони и уткнулась в свои коленки.
К горлу Чака подошел ком. Он не знал, что делать, как себя повести в данной ситуации. Поэтому он поступил так, как считал более правильным.
- Серена,- уверено, но мягко, произнес он, обнимая ее за плечи и начиная успокаивать. Она уткнулась ему лицом в грудь, продолжая плакать. Ее слезы окрашивали его лавандового цвета рубашку в черные пятна, но ему было все равно,- Успокойся. Ты же знаешь, что я не тот человек, который будет тебя осуждать. Ты прекрасно знаешь, что таких демонов, как я, еще  поискать надо.- пошутил Чак, но про себя подумал: "В каждой шутке, есть лишь доля шутки."
- Ты изменился.- тихо сказала Серена, потихоньку переставая плакать.
- А что если я хуже своей репутации?- спросил ее Чак.
- Мне все равно.- просто сказала Эс,- Мне все равно.- повторила она для пущей его уверенности, окончательно переставая шмыгать носом. Она оторвала голову от его груди и посмотрела ему в глаза с благодарностью.
- Спасибо.- тихо сказала она, продолжая смотреть на него.
- За что?- удивился Чак, в ответ глядя в ее колодцы голубых глаз.
- За то, что выслушал, за то, что ты такой, какой есть.- ответила она ему и, явно смутившись своему положению в его руках, выбралась из его успокоительных объятий, вытерла щеки окончательно от слез и, чтобы хоть чем-нибудь себя занять, начала осматриваться вокруг. Ей на глаза попались множество мелких осколков стекла, что хаотично покоились на паркете. Удивительно, что она не порезала ногу, ходив здесь босиком. А еще перед ее глазами виднелась огромная коричневая клякса на стене. "Красиво."- подумала она, но ничего про нее не сказав, спросила:
- Чак, что за бои здесь произошли?
- Ничего. Я просто нечаянно разбил стакан, когда пытался налить себе выпить.- соврал Чак и отвернулся, чтобы она не смогла посмотреть ему в глаза.
"Врет. Ну что ж расскажет, если захочет."- подумала Серена и перевела разговор на другую тему:
- Лили и Руфус скоро вернуться. Ты же не хочешь, чтобы они узнали, чем мы тут занимались?- усмехнулась Серена, поглядывая на окурки, осколки и на пустые бутылки. В ее глазах заиграли шаловливые огоньки. Она окончательно вернулась из забытья.
- Да, эт точно. Убераешь ты.- списал на нее работу Чак.- Я и так уже слишком вымотался, слушая твои душераздирающие признанию.- свел он все к шутке.
- Нет уж.- рассмеялась Серена, пытаясь встать на ноги, но пошатнулась на неуверенных ногах и полетела вниз прямо на Чака. Он попытался ее подхватить, чтобы она не упала, и она приземлилась прямо ему на колени. Их лицо оказались в долях миллиметров друг от друга. Жаркое дыхание Чака с терпким привкусом скотча обжигали ее щеки, которые неожиданно покраснели и теперь пылали жаром. Серене было тяжело дышать, но она не смела пошевелиться. Что-то приятное и притягательное было в этом дыхании. Теперь ставшие почти черными глаза Чака впились в нее и буквально зачаровывали. Ни он, ни он не понимали, что черт побери происходит, но не спешили отпрянуть друг от друга. Это мгновение, наверно, могло бы длиться еще целую вечность, если что-то рядом с ногой Чака не завибрировало. Они враз опомнились и отпрянули. Чак закрыл глаза и откинул голову назад, упираясь ею о холодную стену. Он опять знал кто это звонит, но не поднимал трубку. Серена, к тому времени уже вставшая на ноги, не удержалась и посмотрела на дисплей телефона. Звонила Блэр.
- Чак, подними трубку. Это же звонит Блэр.- сказала Серена.
- Я знаю.- ответил Чак, но не пошевельнулся.
- В чем дело, Чак?- спросила уже начавшая волноваться Серена, которая теперь стояла перед ним, переступая с ноги на ногу.
- Не твое дело.- рявкнул Чак, сунул телефон в карман, с трудом поднялся на ноги и поплелся в гостиную, даже не оглядываясь на стоящую ошарашенную Серену.
Она так и осталась стоять в коридоре, ничего не понимая. "Что с ним произошло?"- недоумевала она. Потом просто пошла на кухню, минут десять пыталась найти совок и веник в куче средств для уборки. Для нее это было сложно, ведь она, наверное, всего лишь раз в жизни видела как они выглядят. Но ей было все по плечу. Она же Серена ван дер Вудсен! Вернувшись в коридор, она принялась неуклюже собирать веником осколки и окурки, выкинула оставленную Чаком пустую бутылку и облегченно вздохнула. Огляделась. Все было более или менее чисто. Ее взгляд упал на выделявшуюся из общего интерьера кляксу на стене. Она улыбнулась. Вокруг было как-то странно тихо.
- Чак!- позвала его Серена. Никто не откликнулся.- Чак, ты где?- повторила попытку Серена. Ноль ответа. Девушка пошла в гостиную.
Серена раскрыла глаза от удивления. Уже не было никакого бардака. Разбросанные ранее газеты и журналы теперь мирно покоились на журнальном столике. От марихуаны не осталось и следа. Как впрочем и от Чака. Внимание Серены привлек небольшой клочок бумаги на столике, который она ранее не видела. Она нагнулась, взяла его. На нем корявым почерком было написано: "Сегодня ничего не было". Серена усмехнулась и покачала головой. Потом скомкала бумажку и бросила за диван. На ее лице заиграла улыбка. Почему? Она не знала. Ей просто было хорошо и все. Вдруг у нее в сумке, оставленной на полу в коридоре, зазвонил телефон. Она быстро вернулась и посмотрела кто звонит. На ее лице возникло еле уловимое разочарование.
- Да, Нэйт, я слушаю. Что ты хотел?- спросила звонившего Серена, зевая. Ей действительно хотелось спать. Что-то прозвучало на другом конце линии. Она кивнула.
- Хорошо,- сказала она,- завтра увидимся.- без энтузиазма ответила она. И положила трубку. Серена тяжело выдохнула, взяла свою сумку, потратила пять минут, чтобы найти оба босоножка и поплелась в свою комнату. У нее в сумке все еще была открытая бутылка виски. Остаток вечера обещал быть долгим.