Сочетание третее: схожие оттенки.

В младшей школе Блэр Уолдорф так и не построила свое королевство. У нее были подруги, правда у большинства из них был какой-либо недостаток – красивые, но без острого язычка, общительные, но бесвкусно одевающиеся, или с чувством стиля, но недостаточно симпатичные – на таком фоне Блэр чувствовала себя увереннее и могла относится к ним с изрядной долей снисходительности, как королева к своим подданым. Едиственный кто раскусил ее, был Чарльз Басс. Он с ехидцей прокомментировал ее выбор подруг, также заметив, что с такой свитой она претендует разве что на звание «королевы трущоб». К тому времени Блэр уже научилась достойно папировать реплики Басса или же пропускать их мимо ушей. Она спросила, что тогда он делает в ее свите, на что он ответил, что он не в ней, а с ней. Блэр вполне удовлетворилась его ответом, не оценив в силу нежного возраста двухмысленность фразы. Хотя Чак тоже был в нежном возрасте, так что возможно он сам говорил это вовсе без подтекста.
Вообще Чарльз Басс был первым, и до Нейта единственным из мальчишек, на кого Блэр обратила внимание. В конце концов он также был единственным из всех, кто хорошо одевался, а значит считался с Блэр Уолдорф. Первое впечатление о нем было исключительно положительное, а после того, как они подружились, Блэр также сделала вывод, что у Чака, так он попросил называть его, не только есть чувство стиля, но он также обладает хорошим вкусом. Он частенько сдержанно хвалил ее, когда она одевала новое платье или делала новую прическу. Причем Чак не кидался пустыми комплиментами вроде тех, которые она получала в достаточном количестве от сомнительных поклонников, а действительно был истинным ценителем. Он всегда замечал, насколько ее заколки подходят к пряжкам туфли, а кружевной узор вороничка совпадает с тем, что на платочке.
Правда в этом был и свой минус. Блэр никогда не забудет тот день, когда Дорота приготовила ей колготки вишневого цвета вместо малиновых, и Блэр пришлось их надеть, чтобы не опоздать в школу. Она весь путь молилась, чтобы водитель лимузина Чака внезапно заболел или заблудился, и тот не смог добраться до школы. Но мольбы Блэр не были услышаны, и Чак зашел в класс, как всегда спустя пять минут после нее, поздоровался и сел на свое место. Весь день Блэр избегала его как могла – на переменах сразу же вскакивала и бежала к подругам, а на уроках пожертвовала рюкзачком, поставив его на пол, чтобы не было видно ног. Блэр уже надеялась, что Чак ничего не заметил, почувствовав облегчение с легким разочарованием, однако расплата за ошибку Дороты настигла ее в обед в школьной столовой. Блэр стояла у буфета и думала, какое мороженое выбрать, как неожиданно над ухом прозвучал ироничный голос Чака:
– Советую взять вишневое. Тогда хотя бы на время поедания мороженого создастся иллюзия, что твои колготки подходят не только к майке заучки Кристины.
Блэр почувствовала, что щеки горят, и с вызовом развернулась к Чаку, как он продолжил:
– И не надо краснеть. Все равно не сможешь покраснеть до той степени, чтобы подходить под колготки.
После чего как ни в чем не бывало выбрал лимонное мороженое под цвет своей рубашки и спросил:
– Так мы идем?
Блэр решила его игнорировать и упорно смотрела в одну точку, проклиная Дороту, вишневый красный и отсутствие дальтонизма у Чарльза Басса. Он выжидающе посмотрел на нее несколько секунд и, кажется, наконец заметил ее состояние.
– Не расстраивайся. Со всяким бывает. Хочешь я тоже возьму вишневое? – услышала Блэр и увидела, как Чак положил свое лимонное мороженое и взял два вишневых. Оценив степень его жертвы, Блэр решила, что инцидент исчерпан, и пошла за ним. Пока что исчерпан.
Этот случай был первый раз, когда Блэр на собственной шкуре испытала высказывания Чака, тогда как обычно они вдвоем комментировали остальных. И надо сказать, это чувство вовсе не понравилось Блэр Уолдорф, хотя она в полной мере осозновала, что Чак даже не думал ее оскорблять, а просто озвучил факт в той манере, в которой они общались. И именно тогда Блэр поняла, что с помощью Чака у нее достаточно сил как создать королевство, так разрушить.
Также, наверное, именно с того случая Дорота слегка невзлюбила Чака, так как Блэр, придя домой, наорала на нее и обвиняла в чем-то, постоянно упоминая его имя. Блэр успокоилась, только когда вечером в гости пришел Чак с малиновым пуддингом. В чем было дело Дорота так и не разобралась, тем более тогда она еще не так хорошо понимала по-английски. Зато она правильно поняла, что Чарльз Басс был возмутителем спокойствия.

Сочетание четвертое: обручи и шарфики.

Она с Чаком были в пятом классе, когда он вечером иногда перестал заходить к ней в гости, а в школе напускал таинственный вид. Именно в эти вечера Блэр от скуки начала смотреть фильмы с Одри. Потом, раз в неделю, а то и два, Блэр уже специально устраивала «вечера кино». Серене фильмы понравились, но когда Блэр пересмотрела весь репертуар Одри и выбрала любимых, Серена почему-то отказывалась смотреть их в пятый, а то и в десятый раз. Конечно выполняя долг дружбы она приходила через раз, но чаще всего засыпала на середине фильма или притаскивала с собой комиксы Эрика, в которых, по мнению Блэр, не было ни капли художественной ценности.
А вот любимые фильмы Блэр могла пересматривать бесконечно, ведь каждый кадр был произведением искусства. Она любила останавливаться на каком-либо любимом эпизоде и внимательно рассматривала каждую детать – каждую позу, мимику, взгляд, улыбку актера или актрисы, во что они были одеты, как подобраны аксессуары, какой сзади пейзаж... Блэр знала, что каждая красивая картинка – это сочетание актерского таланта, вкуса стилистов, ловких рук визажистов и труда многих других людей. Больше всего Блэр Уолдорф хотела знать, как собираются знакомые ей красивые, нет идеальные, картинки, и мечтала когда-нибудь собрать свою, такую же идеальную картинку. Естественно с собой в главной роли. Поразмыслив, Блэр также решила, что туда можно включить Серену и Чака. И Дороту на заднем фоне.
Чака она смогла уговорами и шантажом просмотреть ее любимые фильмы ровно один раз, и несмотря на то, что большее время он либо спал, либо пытался отобрать комиксы у Серены, конечно, чтобы позлить ее, он умудрился запомнить сюжет, а иногда цитировал реплики героев. Поэтому Блэр не смогла предъявить никаких претензий и ей оставалось только догадываться, как ему это удавалось. Иногда она подозревала, что Чак тайком просматривал их у себя в номере по нескольку раз, как и она, иначе как он мог заметить и запомнить все нюансы одежды и сочетания галстуков к костюмам, шляпок и туфелек к платьям. К тому же в его одежде и улыбке Блэр иногда улавливала тень героев ее любимых фильмов, но Чак все отрицал, говоря что Чак Басс уникален и неповторим, и нет на нем теней, ни для глаз, ни мертвых актеров.
Под воздействием этих фильмов Блэр стала вести себя и одеваться, как героиня фильмов. Чак посмеивался над ней, но почти всегда подыгрывал. Однако чего-то не хватало для идеальности картинки, и Блэр никак не могла понять что, пока не наткнулась на высказывание знаменитого дизайнера. Ей нужен был собственный стиль Уолдорф, что картинка стала не просто красивой, а персональной картиной Блэр Уолдорф. Она долго думала, какой элемент одежды или аксессуар выбрать, чтобы все сразу узнавали Блэр Уолдорф, в будущем королеву.
Будь она во времена героини своих фильмов, Блэр бы несомненно выбрала шляпки и перчатки. Но сейчас был 21 век, и было бы весьма странно, если бы она ходила круглый год в школу в шляпках. Тем более Чак сказал ей, что только в Турции девушки настойчиво ходят везде в головных уборах, и теперь это запрещено законом. А Блэр нужно было что-нибудь, что не смогут ей запретить носить. Даже если она поедет в Турцию. Разумеется отдыхать.
Решение пришло неожиданно. У нее отрастала челка, а Элеонор запретила ей стричься, сказав, что челки больше не в моде. Волосы постоянно лезли в глаза, а также значительно снижали эффективность взглядов Уолдорф. Иначе как еще объяснить, что Чак продолжал отпускать шуточки даже после того, как она взглядом приказывала ему замолчать, а Серена и не думала извиняться под укоризненным взглядом Блэр, когда бестактно говорила какую-нибудь глупость. Она поделилась этим с Доротой, и та на следующий день принесла ей в подарок совершенно ужасный широкий черный обруч с розовыми сердечками, чтобы убрать челку. Блэр конечно же отказалась ее надевать, но ее осенила идея, и она, искренне поблагодарив Дороту, взяла подарок и обменяла его на чудесненький тонкий красный обруч. С тех пор обручи, ленточки и повязки стали визитной карточкой и короной Блэр Уолдорф. Чак похвалил ее выбор, но не желая уступать ей в проявлении индивидуальности, уже спустя неделю защеголял клетчатым шелковым шарфиком. Глядя, как шарфик Чака за пару часов стал не менее знаменит, чем ее обручи, Блэр во второй раз в жизни обратилась к Богу, поблагодарив его, что Чак Басс – не девушка. Иначе она была отнюдь не уверена, что смогла бы победить такую соперницу.
_________________________________________________________________________
Примечание автора: в Америке система образования состоит из 6 лет младшей школы, 3 года средней и 3 года старшей. В школу дети идут в 6 лет, значит в пятом классе героям было 10 лет. В среднюю школу поступают, когда им 12 лет.

И помощь зала для следующих глав) Как точно в сериале назывались их школы, и было ли какое-нибудь совместное название для обоих? Какая дата рождения у Блэр, Серены и Нейта? У Чака в теме нашла, что вроде 18 мая. Заранее спасибо.

Сочетание пятое: улыбка и будущее.

Первый год средней школы был полон важными событиями как для Блэр, так и всех остальных. Чак потерял девственность с некой Джорджианой Спарк, Нейт официально предложил Блэр встречаться, и она с радостью согласилась, Серене впервые выписали штраф, потому что, посорившись с Лили, она пела на крыльце мэрии и отказывалась уходить, а Дорота сдала тест по английскому языку на удовлетоврительный балл и получила вид на жительство. В этом году они создали Неосуждающий Клуб Завтрак, закрепив свою дружбу и пообещав рассказывать друг другу все и поддерживать в любой ситуации. И в этом же году Блэр и Чак успешно провернули первую полномасштабную операцию по вызволения Серены из-под присмотра властей, удачно скрыв сей факт от Лили.
Для Блэр также важным событием было то, что Нейт познакомил ее со своей семьей. Со всей семьей Ван дер Билтов. Блэр понравился дедушка Нейта – спокойный, рассудительный, властный. Именно таким она его и представляла. Он беседовал с ней о будущем, одобрил ее планы, и, несомненно, она ему тоже понравилась. Блэр Уолдорф умела произвести впечатление, когда хотела.
Этот год был действительно прекрасным для Блэр, потому что у нее был чудесный парень, она знала, что в один прекрасный день поедет учиться в Йель, Нейт – в Дартмунт, закончив колледж, они поженятся, Блэр станет уважаемым юристом, а Нейт будет играть в Хало, и тогда прекрасная картина Блэр Уолдорф станет идеальной. Блэр поделилась с Нейтом мыслями о своем будущем, о их будущем, они просто сидели, мечтали и были счастливы. Также, кажется, Нейт наконец понял, почему ей нравится бесконечно пересматривать любимые фильмы.
А еще Блэр Уолдорф была в шаге от персонального трона.

Если вы думаете, что до появления Блэр Уолдорф, никто в королевстве Констанском не претендовал на пост королевы, то глубоко ошибаетесь. Как и во всякой школе, а Констанс и Сент-Джуд не были исключением, было деление на любимчиков, простых смертных и изгоев. И уж конечно ни один год не обходился без школьных войн, борьбы за популярность и скандалов местного масштаба. Чего на самом деле не было до Блэр Уолдорф, так это единого правления. Но даже при множестве лидеров иерархия строго соблюдалась: новички подчинялись страшеклассницам, а положение на ступеньках определяло положение в обществе.

Блэр была во втором классе средней школы, когда к ним перевелись Кэти и Изабель. В это время Серена из-за проблем с Лили большей частью пропадала в сомнительных заведения с Джорджианой, и Блэр видела ее в барах, откуда пыталась вытащить, или в состоянии пост-алкогольного опьянения, когда помогала Серене избавиться от головной боли. Кэти и Изабель были весьма странной парочкой. Они были знакомы всего лишь несколько месяцев с тех пор как их родители одновременно переехали в Нью-Йорк, однако они были похожи даже больше, чем близнецы: сихронно говорили, одинаково одевались и понимали друг друга с полуслова. Кэти хотела стать нейрохирургом и за обедом смотрела с телефона Доктора Хауса. Кем хотела стать Изабель Блэр так и не поняла, потому что в жизни не слышала такого слова. Естественно они не могли влиться в коллектив, так как все в них, начиная от странных увлечений и заканчивая чересчур яркой одеждой и следованием японской, а не американской моде, кричало о том, что они чужие. Поэтому им постоянно давали прозвища, дразнили и кто-то даже пустил слух, что они лесбиянки. Однако, они каждое утро, как инопланетяне, появлялись, одетые в неоновые цвета или в чем-нибудь блестящем, а отсутствия общения компенсировали игрой на PSP между собой. Блэр наблюдала за ним месяц, после чего решила подружиться. А что? Они жили в веке, когда президент говорил о политкорректности, международные организации о защите национальных меньшинств, а притеснение сексуальных меньшинств каралось законом. К тому же семья Кэти была знаменита тем, что поддерживала строительство национальной библиотеки и центра Линкольна, а такие наличие таких связей в будущем был значительным плюсом. Еще у них был свой стиль – узнаваемый, но не затмевающий стиль Блэр. То, что толпа предпочитала обходить их стороной, не было помехой для Блэр Уолдорф, потому что она никогда не была частью толпы. Поэтому предложение дружбы Кэти и Изабель со стороны в некоторой степени рассматривалось, как прояления милосердия Блэр.

На самом деле, что бы там ни говорили злые языки, с того момента они на самом деле стали друзьями. Не таким другом как Серена, которая Блэр воспринимала как сестру, рассказывала по десять раз о первом поцелуе во всех подробностях, спасала от бейсбольной команды, с которой та чересчур усердно флиртовала, и могла позвонить посреди ночи с вопросом какие туфли одеть завтра. И не таким другом как Чак, которого Блэр вообще не воспринимала, но могла часами спорить до хрипоты на тему в бирюзовом больше голубого или зеленого, с которым соревновалась кто кого перещеголяет в модных теденциях текущего сезона, составляла планы по спасению Серены и захвату мира, и переписывалась гадостями по смс, ответ которых заставляли ухмыляться до ушей и неизменно поднимали настроение. С Кэти и Изабель Блэр стала именно такими друзьями, к которыми проводят большую часть времени в приятном общении, и именно они были с Блэр дольше всех, в то время как другие девушки приходили и уходили.

Они вместе устраивали вечеринки, проводили шоппинг, сплетничали, делились новыми ароматами, обсуждали парней, носили друг другу шоколадки в критические дни и никогда не затрагивали серьезные темы. Это была оптимальная форма дружбы, потому что кому хочется проводить все время, рассуждая о смысле жизни или цели на ближайшие пятнадцать лет? Чак проводил с ними много времени. Причиной, как он с ухмылкой сказал Блэр, было то, что времяпровождение с тремя девушками разных цветов кожи, две из которых слывут лесбиянками, помогает создать ему нужную репутацию. На самом деле Блэр знала, что когда она проводила время с Нейтом, эти трое весьма неплохо ладили между собой и довольно быстро нашли общий язык. И в конце концов, как будто Чак Басс с его любовью к шарфику, ярким цветам, модным новинкам и шелковым пижамам мог найти общий язык с кем-нибудь из парней. К третьему году средней школы на вечеринки, устраиваевамые Блэр с помощью Чака, Кэти и Изабель, стали одними из самых известных и популярных среди учеников средней школы Констанса и Сент-Джуда.

Однако, Блэр, которая строила шаг за шагом собственное королевство, как никто другой понимал, что в следующем году при переходе в старшую школу ее положение лопнет как мыльный пузырь. Да, несомненно, она красива, умна, достаточно знаменита, но факт, который нельзя изменить, будет то, что Блэр Уолдорф – первогодка. И максимум чего она может добиться, это то что лидеры Констанс, которых на тот момент было три, будут драться за ее вступление в свою свиту. А Блэр не собиралась становиться частью чьей-либо свиты.

На тот момент сайт Сплетницы уже существовал, однако он был в виде форума, где все обменивались новостями, перемывали косточки и просто убивали время. Сама Сплетница во всем этом практически не учавствовала, и несмотря на то, что сайт был популярен, все знали, что там больше вранья и фантазий, чем реальной информации. Именно смотря на Кэти и Избель с их помешанностью на технике, Блэр осенила идея как можно воспользоваться современными достижениями техники в завоевании трона и поразилась простоте решения. В то время как три действующие королевы Констанса действовали методами каменного века вроде распускания слухов и вывешивания плакатов на доске объявления, Блэр с помощью Чака, Кэти и Изабель начала свою первую операцию в виртуальной реальности.

Сначало было просто пару заметок в популярных темах на темы кто в кого тайно влюблен, кто кому изменяет и какие любовные треугольники в каждом классе. Разумеется абсолютно правдивых. Потом Чак, купив новую модель телефона, подал идею отправлять с собщениями фотографии. Это произвело фуррор на форуме, который с каждым днем становился все популярнее, и несмотря на то, что некоторые фотографии искажали реальное положение дел, никого это не волновало. Толпа, как и во времена Древнего Рима, хотела только хлеба и зрелищ. Теперь стоило более менее популярным ученикам наклониться друг к другу слишком близко в библиотеке или тем, у кого была вторая половина, пофлиртовать или мило поговорить с кем-нибудь другим, как все немедленно попадало на форум Сплетницы и обрастало нужными комментариями. Сама Сплетница, которая была создателем и администратором сайта, теперь тоже живо учавствовала в дискуссиях, иногда понижая рейтинги тем, кто пускал ложные слухи и баня тех, кто отправлял сфотошопленные фотографии.

Тогда Блэр и написала письмо Сплетнице с предложением перевести сайт в режим новостного блога. Так Сплетница могла сама оценивать получаемую информацию и публиковать только ту, которая небеспоченна или подтверждена фотографией. Сплетница спустя некоторое время так и сделала, поблагодарив Блэр за предложение. Сначало конечно было много недовольных, которые орали про свободу слова и доступа к информации, но с изменением формата резко повысился авторитет ресурса. Теперь сайт Сплетницы был не одним из множества сайтов, где собирались знакомые и убивали время или выплескивали негатив, иногда манипулируя мнением толпы, а стал главным источником новостей Констанса и Сент-Джуда. Конечно, Блэр, Чак, Кэти и Изабель постарались, чтобы в первое время у Сплетницы не было недостатка в информации, а потом, через пару месяцев с момента возникновения формата блога, количество учеников, получавших рассылку Сплетницы равнялось количеству учеников, у которых были мобильные и компьютер. То есть каждый ученик Констанса и Сент-Джуда. Даже те, кто был далек от каких бы то ни было технологий, не знал, что такое Гугл, знал, что такое Сплетница.

Еще спустя пару месяцев, когда информация Сплетницы была для учеников Констанса и Сент-Джуда ничуть не менее правдива, чем статьи Нью-Йорк Таймс, появилась заметка об одной из королев Констанса с фотографией из младшей школы. Оказывается, тогда она была изгоем, носила брекеты и перед поступлением в Констанс делала операцию по изменению формы носа. Одна королева из трех была повержана и на второй день она перевелась во Флориду. Вторая попалась на том, что в подростоковом возрасте имела проблемы с алкоголем и была бисексуалкой. У последнего из трех лидеров не было темного прошлого, но мелкие заметки по поводу цвета лака прошлого сезона, любовь к жареным куриным ножкам и прочим мелочам раз за разом подрывали авторитет, и в итоге на выпускном она даже не смогла стать королевой бала.

Таким образом, все три королевы до Блер бесславно покинули стены Констанса, и никто из их свиты не смел претендовать на трон, боясь оглушительного провала. Поэтому, когда в первый день старшей школы Блэр в сопровождении Чака, Кэти и Изабель, уверенная, стильная, всем своим видом показывающая, что она теперь новая королева, села на верхние ступеньки, никому не пришло в голову возвражать против этого. Все ждали шоу в виде расправы со стороны Сплетницы. Однако ожиданиям толпы не суждено было сбыться, потому что на следующий день Сплетница в своем блоге поздравила Констанс и Сент-Джуд с новой королевой и похвалила сумку Блэр.
С этого момента началась эпоха правления королевы Би и торжество поколения Сплетниц.
________________________________________________________________________________

Я осознаю, что в этой главе тоже мало Чака) Увы, жертвы во имя сюжета

Офф: Сначало я уже придумала клевую версию происхождения Кэти и Изабель:
Еще было известно, что мать Кэти была японкой, отец Изабель из Ямайки, и их удочерила канадская семья. В Нью-Йорк они приехали к родному двоюродному брату Кэти, который занимался видеоиграми, которые в последние годы в Америке завоевали бешеную популярность.
Однако, пока делала капсы, дошла до 10 эпизода 1 сезона и обнаружилось, что они все таки с разных семей. Против канона не попрешь, так что видоизменила текст)

Сочетание седьмое: самоконтроль и чувство вины.

Мужчиной номер один в жизни Блэр с самого рождения был ее отец. Он с детства носил Блэр на руках в прямом и переносном смысле, потакал всем ее капризам, проводил с ней все свободное время и отменял любые дела, стоило ей того захотеть. В роли воспитателя и критика в семье неизменно выступала Элеонор, а Гарольд читал Блэр сказки на ночь, баловал игрушками, а позже одеждой, сумочками и туфлями, успокаивал после ссор и споров с Элеонор и беседовал с ней по душам. Блэр с тех пор как себя помнила казалось, что насколько она далека от Элеонор, настолько она была близка с отцом. К Элеонор она всегда обращалась по имени, сначало потому что та сама так хотела, считая, что наличие дочери старит, а потом Блэр уже сама не могла называть ее иначе. Слово “мама” звучало как чужое и слыша его, Блэр всегда вспоминала о том, что надо выглядеть идеально, вести себя как леди и не есть калорийную пищу, но уж никак не о нежности материнских рук или тепле материнских объятий, чем пестрят заголовки социальных рекламах.

А вот папа всегда был любимым человеком в жизни Блэр, и она этого никогда не скрывала. И Гарольд тоже всегда называл ее любимой девочкой, отшучиваясь от недовольного фырканья Элеонор и сердитых реплик собственной матери. Главной мечтой Блэр стало поступление в Йель, потому что там учился ее отец. И она часто представляла, что закончив его, у нее с отцом станет одной общей чертой больше. Даже когда появился Нейт, он не смог пододвинуть Гарольда на второе место, хотя именно рядом с ним Блэр чувствовала себя почти также, как с отцом. Вообще Нейт во многом был похож на ее папу, и Блэр приходили в голову мысли, что влюбилась она в Нейта и решила, что он ее судьба, вовсе не случайно. Она купалась в лучах тепла рядом с Нейтом, он был мягок и добр с ней, также потакал ее маленьким и не очень капризам и не обижался на всплески плохого настроения. Хотя именно с отцом и Нейтом Блэр была как ни с кем милой, мягкой и почти не проявляла свой тяжелый характер. Она хотела быть в их глазах самой лучшей, и чтобы они любили ее не меньше, чем она их.

Так что появление Нейта несомненно пододвинуло парикмахера Блэр на ступеньку ниже, и Нейт прочно занял почетное второе место в списке мужчин жизни Блэр Уолдорф. Она также была уверена, что однажды, когда-нибудь в будущем, Нейт обязательно станет первым паралельно с отцом, и в тот день Блэр станет самым счастливым человеком на свете. Разумеется если ее парикмахер не вздумает переехать во Францию.

Блэр так и не поняла, когда в ее жизни успел появиться и прочно закрепиться еще один мужчина. Это был Шерман, доктор Шерман. Первый раз все случилось, когда отец был в командировке, а Элеонор сделала замечание Блэр по поводу лишнего веса. Не то чтобы это было в первый раз, но на тот момент Блэр переживала личную драму, потому что кто-то отправил в Сплетницу фотографию, где она не могла застегнуть понравившее платье, хотя оно было меньше ее обычного размера. Замечание Элеонор стало последней каплей на фоне недели напряжения. Она не могла обратиться к Серене, потому что та не понимала суть проблем и утверждала, что Блэр выглядит идеально, и Блэр знала, что Серена на самом деле так и считает. О том, чтобы рассказать все Нейту, не могло и быть разговора, потому что уж в его глазах Блэр хотела быть самой красивой. Ну а Чак, Чак наверняка понял бы в чем дело, но Блэр не хотела давать ему шанса издеваться над ней еще минимум полгода спустя этого.

Блэр попросту сбежала из дома, зашла в фаст-фуд и заказала огромное количество чизбургеров. Назло Элеонор, которая постоянно сравнивала собственную дочь с моделями, назло папе, которого не было рядом, назло девочкам со школы, которые завидовали ей, поэтому пытались напакостить, и назло себе, потому что Блэр была недостаточно красива, чтобы соответствовать требованиям Элеонор, недостаточно легкомысленна, как Серена, чтобы игнорировать Сплетницу и недостаточно уверенна в себе, чтобы любить себя в любом виде и состоянии, как ее любил Гарольд. Блэр не могла остановиться и поглощала чизбургеры один за другим пока не стало легче. Потом пришло осознание происходящего и что она только что сделала. И Блэр решила проблему самым простым способом – сходила в дамскую комнату и вызвала рвоту. Блэр сама окрестила случай временной потерей контроля, пообещала себе, что такое больше не повториться, и вернулась домой. Никто ничего и не заметил.

В следующий раз все повторилось, когда Гарольд не вернулся из командировки, как обещал, на шестнадцатилетие Блэр. Это был первый День Рождения, который Блэр праздновала без отца, и худшим за все эти годы. Еще раз из-за того, что Серена улетела в Европу с Джорджианой, Нейт прохлаждался где-то с Чаком, а у Блэр была первая провальная вечеринка, потому что явились только две трети из приглашенных. А потом это случалось и просто из-за плохого настроения и стало повторяться каждую неделю. Происходящее выбивалось из мироощущения Блэр Уолдорф, несметно раздражало ее. Блэр никак не могла понять почему у нее перестало получаться делать из окружающей ее реальность ту, которая крутилась в голове, почему она сама перестала быть такой, какой сама представляла и хотела стать, почему разницу, которую она предпочитала не замечать с каждым разом не исчезала, а только усиливалась. Ведь раньше все получалось, а теперь, сколько она не старалась, все шло не так. Злость на себя и окружающих, собственное бессилие, наступавшее за этим растерянность и непонимание скапливались в Блэр, и каждый раз она выплескивала это на окружающих в виде плохого настроения и беспочвенных придирок. А когда это переставало помогать, на еде, после чего возникало непреодолимое чувство вины, что она в очередной раз не сдержалась.

Заметила происходящее Дорота и немедленно рассказала Элеонор. Для Элеонор и Гарольда все было полной неожиданностью и шоком, поэтому естественно они решили обратиться к специалисту. Тогда в жизни Блэр и возник доктор Шерман. Блэр не собиралась с ним разговаривать, но неожиданно она встретила там понимание – он сразу описал чувства Блэр словами излагая все сухо и неэмоцианально, как будто само собой разумеющееся. Еще перед ним не нужно было ни притворяться, ни быть милой, а наоборот можно было специально злить и говорить гадости, потому что это была его работа, и она, точнее родители, платили ему за это. Так было в начале, но доктор Шерман никогда не упрекал Блэр, всегда смотрел на нее спокойно как-будто все в порядке вещей, и они начали просто говорить. Он сказал, что Блэр может звонить ему в любое время, и на самом деле, когда бы Блэр не позвонила, он всегда поднимал трубку. Блэр звонила ему после приступов и он просто ее слушал, и постепенно, если до приступа удавалось ему позвонить и поговорить, Блэр становилось легче и уже не хотелось есть все подряд и сметать все на своем пути. Гарольд отказался от практически от всех командировок, которые были дольше, чем на три дня, и пытался как можно больше времени уделить Блэр, чему она была несказанно рада. Блэр звонила доктору Шерману все реже и несмотря на то, что он по прежнему был в списке ее быстрого набора сразу после парикмахера, в скором времени она собиралась заменить его номер на номер маникюрши. Однако, не успела Блэр это сделать, как в конце второго года средней школы произошли сразу несколько событий, которые поспособствовали тому, что доктор Шерман еще надолго остался одним из мужчин жизни Блэр Уолдорф.

Вот и новая глава. Небольшая Всем что-что сдающим удачи.

Часть II. Чак Басс.

Сочетание первое: ангел и бес.

Чака в этой жизни волновали три вещи: деньги, удовольствие, которое приносило ему деньги, и Нейт. Первые два пункта не нуждались в комментариях, а вот последний пункт можно было комментировать бесконечно. Нейт был первым и единственным другом Чака. И, как Чак подозревал, последним.

История их знакомства и начало дружбы была весьма банальна – они подрались из-за какой-то ерунды. Это также был первый и единственный раз, когда они дрались между собой. Чак и Нейт были слишком разные на первый взгляд, и многие удивлялись, почему они стали друзьями. И на самом деле не было никаких причин. Им тогда было по десять лет, когда они решили что они теперь друзья и спустя пару месяцев уже казалось, что так было всегда и не могло быть иначе. Для Нейта Чак всегда был Чаком и никогда Бассом, как и Чака не интересовал ни Арчибальд, ни Ван-дер-Билт, а только Нейт.

Со стороны могло показаться, что в их паре Чак был бесом, а Нейт сущим ангелом. На самом же деле не то чтобы все было наоборот, но в неприятности всегда попадал именно Нейт. У него было обостренное чувство справедливости, и одновременно с этим он совершенно не умел пользоваться своими преимуществами. Фразу “Я – Чак Басс” Чак научился говорить с того момента, как начал понимать смысл слов и уловил какие перспективы открывает его фамилия. Нейт ни за что и ни при каких обстоятельствах не давил фамилией даже когда от него это заведомо ждали. Чак никогда не понимал почему Нейт стеснятется того, что ему дано от рождения. Конечно они ничего не делали для того, чтобы заслужить ту или иную фамилию, но ведь фамилию как и родителей не выбирают. Так что если уже есть неизменная неприятность в виде родителей, то почему бы не воспользоваться приятным бонусом в виде фамилии?

Во всем остальном Натаниэль был самым обычным мальчиком, а вовсе не божим ангелом, как думали большинство окружающих. Хотя, конечно, цвет волос и милый вид давали ему преимущество, поэтому в их совместных проделках винили всегда Чака. Чаку это было на руку, потому что он с детства привык не подчиняться никаким правилам кроме как своим и стремился, чтобы окружающие тоже это усвоили.

Еще чего Чак никогда не понимал в Натаниэле, так это полная непритязательность в одежде. Для Чака было очевидным, что если ты молчишь и не называешь свою фамилию, то тогда твой вид должен говорить за тебя. Глядя на Натаниэля приходило в голову, что его отец офисный планктон, а мать бухгалтер. Сколько Чак не пытался образумить Нейта, тот все равно носил самые обычные бесвкусные майки, а при выборе свитеров знал только черный и темно-синий цвета, и как подозревал Чак, вовсе не различал их. На официальные мероприятия Нейт всегда одевал серый или темный костюм с галстуком в тон и выглядел при этом как клон половины, а то и больше, собравшихся, которым одежду выбирали родители. Конечно он бы мог оправдаться высказыванием любимого писателя Блэр, что “Хорошо повязанный галстук – это первый серьёзный шаг в жизни”, но в отличие от Чака, Нейт не читал Оскара Уальда и не умел сам толком завязывать галстуки.

Чак не мог даже представить, чтобы Барт выбирал ему костюм или вообще делал что-нибудь подобное, и с детства делал все самостоятельно. Галстукам он предпочитал бабочки, которые мало кто носил, потому что если не обладаешь достаточным вкусом и уверенностью в себе, то рискуешь быть принятым за официанта или музыканта из приглашенного оркестра. Еще Чак отлично знал разницу между оттенками “майский рассвет” и “туманное утро” и разбирался в коллекциях любого сезона, как мужских так и женских, не хуже самых заядлых верхне-истсайдовских модниц. В такой ситуации легко быть принятым за гея, но какими бы нелестными словами не называли Чарльза Басса, в его ориентации никто не сомневался. С двенадцати лет так точно. И вообще, еще в 19 веке следящего за собой мужчину называли денди, а в 21 веке – метросексуал, и те кто связывал эти два понятия со словом «гомосексуал» были обычными невежами. И если уж Бекхэму чувство стиля принесло известности и фанатов больше, чем хорошая игра в футбол, то Чарльзу Бассу, наследнику миллиардера, наличие вкуса принесло интерес достойных девушек, а не крах репутации, как предсказывал Нейт. Но какие недостатки не простишь лучшему другу, тем более единственному?

Вот и продолжение. Вдохновение черпала из последней серии)

Сочетание второе: совмещение несовместимого.

Неприкосновенными у Чака в этой жизни также были три вещи: Барт, Блэр и заднее сидение лимузина. Чем были хороши неприкосновенные вещи, так это то, что о них не надо было волноваться.

Барт был отцом и единственным членом семьи, поэтому вполне естественно, что он попадал в эту категорию. Но волноваться о нем, было бы то же самое, что носить булавку для галстука с бабочкой – неуместно и даже абсурдно. Барт вполне мог позаботиться о себе сам. Чак тоже.

Неизвестно как считали родители других детей, но Барт, который добился всего с нуля, как никто другой понимал высказывание Марка Твена о том, что человека красит одежда. Голые люди имеют крайне малое влияние в обществе, а то и совсем никакого. Так что внешность успешного человека сыграла далеко не последнюю роль в том, что Барт наконец-то стал успешным. Правда так как Барт был зависим от этого общества, то сначало не мог, а потом и не хотел раскрывать свою личность посредством одежды или каким-либо другим способом. Раскрытие личности означало, что рано или поздно этим растопчут тебя самого.

Чак же с рождения обладал таким положением в обществе, что на самом деле мог бы бегать голым. Однако быть посмешищем и объектом зависти это разные вещи, так что если можешь безнаказанно нарушать правила, то надо делать это со вкусом. Выбор соответствующей одежды – это тонкий ход одновременно быть в обществе, которое с таким трудом завоевывал Барт, и выделяться из него, потому что Чак Басс мог позволить это, чего в свое время не мог сделать его отец.

Заднее сидение лимузина было своего рода святым местом. За исключением школы, больше всего времени Чак проводил в Плазе и лимузине. И если на кровати в номере Плазы Чак предавался роскоши и разврату, то на заднем сидении лимузина он предавался мыслями о жизни, роскоши и разврате.

И еще в списке неприконовенных вещей Чака Басса была Блэр Уолдорф. Он бы даже мог назвать ее своим другом, если бы она не была девчонкой. С другой стороны с того момента, как он познакомил ее с Нейтом, она перестала быть девчонкой, и с того же момента, слава Всевышнему, в которого Чак не особо верил, волноваться о ней тоже стало исключительной прерогативой Нейта. Хотя честно говоря, даже до этого Блэр явно не была обычной девчонкой. С помощью девочек поддерживалась нужная репутации, они льстили самолюбию и с каждым разом улучшали технику поцелуев. С двенадцати лет после близкого знакомства с Джорджиной Спаркс выяснилось, что не только поцелуев. Любое из вышеперечисленного было несовместимым с Блэр.

Вообще, иногда Чак думал, что Блэр – это он в юбке. Или они были единоутробными близнецами. Но так как Барта никогда не привлекали женщины потипу Элеонор, то версия о кровном родстве отбрасывалась. Если бы Чак Басс был романтиком, он бы знал, что это называется родственной душой. Но так как Чак романтиком не был, то он просто занес ее в собственную Красную книгу, потому что когда еще встретишь разумного себе подобного.

Хоть Чак и не был шовинистом, довольно сложно было не списывать некоторые моменты характера Блэр на половой признак. Несмотря на то, что она была самой здравомыслящей особой во всем окружении, ей были присущи недостатки, или Чак даже бы назвал это неизбежным злом, свойственные всем молодым девушкам.

Нет, дело было вовсе не в помешательстве сочетаемости цветов, которое было еще до их знакомства, и не в приверженности ободкам с десяти лет, чулкам с двенадцати и корсетам с четырнадцати. Чак Басс тоже с детства уделял большое внимание тому, чтобы цвет бабочки сочетался с цветом рубашки, с десяти лет не расставался с шелковым шарфом, а с двенадцати обратил внимание, что носки и трусы составляют единый ансамбль. Во всем что касалось внешности, они мгновенно становились занудами и перфекционистами, и оба считали это своим неоспоримым достоинством. Они вместе проводили большинство шоппинг-туров по Европе и не пропускали недели мод. Так что не было ничего удивительного в том, что Чак и Блэр досконально знали и одобряли вкус друг друга. Тема “что одеть на завтра” ненароком упоминалась в болтовне Блэр с Кэти и Изабель, или проскальзывала в смс-ках Чака, или это было просто теденцией текущего сезона, но в результате получалось так, что осознанно подстраиваясь друг под друга или нет, их одежда стала всегда дополнять друг друга и составлять единое целое.

Возвращаясь к теме неизбежного зла, Чак не мог понять, как одновременно с тем как растет грудь и происходит знакомство с чулками и корсетами, можно рисовать в альбоме свой выпускной вечер в подробностях, верить в романтическую чушь Нейта, половину из которых тот вместе с Чаком вычитывал из интернета, и эн-ное количество раз пересматривать одни и те же мелодраммы. Едиственное радовало, что здесь Блэр тоже проявляла наличие хорошего вкуса, поэтому нарисованное платье было очень даже симпатичное, как и актриса, играющая во всех этих фильмах. А у отдельных мужских персонажей из этих мелодрамм было чему поучиться по части общения с противоположным полом.

Еще Чак даже не сомневался, что Блэр с момента знакомства с Нейтом уже прикупила белье для брачной ночи и платье для годовщины свадьбы. И убеждать ее в том, что это будет актуально только если она собирается выходить за него замуж после сорока, учитывая, что мода возвращается каждые тридцать лет, было просто бесполезно. Упрямство и убежденность, что собственное мнение – единственное и является истиной в последней инстанции, тоже были их общей чертой.

Сочетание третье: девушки и принципы.

Когда Нейт и Блэр впервые поцеловались, Чак впервые переспал с девушкой и даже запомнил ее имя – Джорджина Спаркс. Как потом однажды сказала Блэр, мало кому нравится с первого раза, и Чак не оказался исключением. Из-за Джорджины возникло правило номер один Чака в общении с противоположным полом: никогда не спать с одной и той же девушкой дважды. Вообще, то, что не понравилось в первый раз было вполне нормальным, и уже во второй раз должно было быть лучше. Все дело было в несформировавшейся детской психике Чака. Это потом Серена сделала справедливое замечание, что единственное табу, которое Чак не нарушал, это инцест, а в то время он был более несведущ и консервативен в подобных вопросах. Несмотря на то, что Чак Басс был атеистом, он все же не хотел становится богохульником. А настойчивые требования Джорджины во второй раз поиграть в игру, где он будет изображать Иисуса, то есть быть голым и связанным, очень сильно смахивало на богохульство. Это было в первый и последний раз, когда Чак сбежал от девушки, плюнув на репутацию.

После первого раза девушки стали таким же неизменным атрибутом жизни Чака Басса, как и его шелковый шарфик. Но все девушки были для Чака как салфетки – использовал и выбросил. И пока еще ни одна из них не дотянула до уровня не то что шарфика, но даже отдаленно не приблизилась к статусу платков или галстуков, коих у него было великое множество. Количество девушек к четрынадцатилетию Чака превысило количество точек на том самом шарфе.

В этом плане Нейту повезло гораздо больше, и его первый раз, насколько знал Чак, прошел с одной из моделей просто восхитительно. В отличие от поцелуя с Блэр, который по его рассказам был сухим, недолгим и не вызвал никаких ощущений кроме неловкости, хотя может и выглядел красивым со стороны. Первый поцелуй для Блэр, насколько мог судить Чак, тоже не достиг ожидаемого уровня, иначе что она делала летом позже с инструктором по дайвингу, как не улучшала технику поцелуев. И уж конечно, что собирался Чак делать в последнюю очередь, так это рассказывать им друг о друге, ведь в конце концов они старались ради собственных отношений.

По степени сумашедствия с Джорджиной из знакомых Чаку девушек могла посоревноваться только Серена. Все таки не случайно они нашли общий язык, и Джорджина для Серены была кем-то вроде Кэти и Изабель для Блэр. Чака это порядком нервировало, так как после известных обстоятельств ему меньше всего хотелось быть в одной компании или иметь общих знакомых с Джорджианой.

Чак знал Серену почти также долго, как и Блэр, то есть всю сознательную жизнь. Серена была лучшей подругой Блэр еще до знакомства последней с Чаком, чему он до дружбы с Нейтом постоянно удивлялся. Если описывать Серену одним словом, то Чак бы выбрал “легкомысленная”. И говорил он это слово вовсе не в нарицательном смысле, а совсем даже наоборот. В детстве это выражалось в беззаботном смехе и легкости общения с окружающими. У Серены была поразительная способность выглядеть одновременно небрежно и идеально. Конечно она тратила на это не меньше времени, чем Блэр или сам Чак, но если их двоих любая деталь, выбивающая из образа, раздражала до зубовного скрежета, то Серена состояла полностью из выбивающихся деталей, умудряющиеся гармонировать в ней как будто так и надо.

Однако, подростковый возраст из них четверых больше всего отразился на Серене. Была причиной очередной развод Лили или нет, но легкомысленность Серены стала выражаться в антисоциальных поступках, совершая которых она абсолютно не рассчитывала возможные последствия. Общительность вылилось в огромном количестве сомнительных знакомых, поэтому Чак ничуть не удивился, когда услышал просьбу Блэр подключить семейного адвоката Бассов, желательно не раскрывая фамилию Ван дер Вудсен, чтобы Серену не заключили под временную стражу. Эта девчонка становилась воистину сумадшедшей и заражала окружающих , но в этом были и положительные стороны. Иначе как бы Чак еще увидел Серену, Блэр, Кэти и Изабель, отплясывающие на столе кабаре на закрытой вечеринке. Приглашение на вечеринку, которая была фактически девичником, было более чем достойной платой за полчаса сомнительного удовольствия в виде разговора с Бартом на тему “мне нужен адвокат, нет, я не влип”. Тем более он ушел с этой вечеринки с близняшками из Спэнс, и с тех пор Чаку мистическим образом везло на двойняшек и тройняшек.

После всего этого также никто не удивился, что из четверых, именно Серена умудрилась попасть в Сплетницу с новостью о потере девственности с каким-то пилотом. В сообщении было еще что-то в стиле того, что “дождь, капающий на белое платье, напоминающее свадебное, символизировал конец невинности, а пришвартованный авианосец напоминал о несбывшихся мечтах первой любви”. Новость продержалась в топе целый месяц. Но честно говоря, Чак не был уверен, что это был первый раз Серены.

Да, Чак думал о Серене в таком ключе. В смысле он начал думать о Серене, как о девушке, с тех пор как у нее начала расти грудь. В этом плане о Блэр он начал думать на год позже. К старшей школе он уже общался с двумя самыми красивыми и популярными девушками Костанс-Биллард. Чак понимал собственные мысли и желания, и поэтому тем более отдавал себе отчет в своих действиях.

Самых красивых и популярных девушек Констанс-Биллард он знал еще несформировавшимися существами без талии, поэтому насколько красивыми бы они не были, Чак не хотел портить отношения. К тому же красота познается в сравнении, а тут у Чака был неограниченный выбор за пределами Костанс-Биллард. Чак никогда не допускал, чтобы девушки с которыми он по-настоящему общался, обесценились до уровня бумажных салфеток. Их было не так много, чтобы разбрасываться попусту. Даже с Кэти и Изабель у него никогда не доходило дальше поцелуев и обниманий, которые были больше на публику или после должного количества коктелей. Ах, да. Еще он обучал Кэти технике французкого поцелуя. Правило два Чака в общении с противоположным полом: девушки, с которыми ты общаешься за пределами постели, неприкосновенны. В смысле к ним конечно можно прикасаться и не только, но пересекать финальную черту было бы воистину глупо.

Идя на свадьбу Шэпхердов Чак собирался успокоить в постели одну или несколько девиц, которым не повезло оказаться на месте невесты. И уж меньше всего он ожидал увидеть эпизод постельной сцены не в постели с участием Нейта и Серены. Не будь Блэр Чак бы скорее всего почувствовал недоумение и может быть даже интерес “а что будет дальше?”. Но Блэр была, и минутное удивление заслонили ощущения раздражения и злости.

Чак прекрасно знал, что запретный плод сладок, и именно поэтому его друг не устоял. Чак может даже слегка завидовал Нейту, который на тот момент явно не думал о последствиях и даже не перешагивал ни через какие-либо принципы. И если друга Чак немного понимал, то на Серену он разозлися очень очень сильно. Она была уже давно не наивной девочкой, чтобы потом хлопать глазами, как всегда бывало в детстве. И цвет волос не давал ей права не думать о последствиях, поому что из этих самых последствий ее всегда вытаскивала Блэр. Иногда с помощью Чака. И она была даже не влюблена в Нейта или хотя бы стремилась получить телесное удовлетворение, а насколько Чак знал Нейта, даже если у того не было никаких чувств до этого, то после Нейт обязательно сам их придумает. Серена же была просто пьяна. И цитируя героя любимого сериала Кэти, “Пьяная шлюшка – это весело, пока ее не вырвало тебе на ботинки. После чего – это уже зло”.

Серена поступила в своих лучших традициях и попросту сбежала. Чак надеялся, что она хотя бы не забеременела и уехала делать аборт. Более комичной была бы только ситуация, если бы через год Серена появилась с ребенком в руках на пороге дома Арчибальдов. Блэр очень удивилась и расстроилась, но думала, что Серена вернется через недельку-две. Нейт был подавлен. Как Чак и предполагал, он начал воображать себе неизвестно что и постоянно был в своих грустных мыслях. Поэтому Нейт даже не заметил, когда у Блэр снова наступил не лучший период в жизни.

Чак узнал об ее отце спустя неделю, как и весь верхний Ист-сайд. Но что что-то не так он заметил на второй день, потому что Блэр снова начала пользоваться ярко-красной помадой и блеском, чтобы акцентировать внимание на губах. И отвлечь внимание от собственных глаз. Чак удивлялся насколько толстокожими могут быть окружающие, хотя конечно губы выглядели очень даже неплохо и на самом деле отвлекали. В этом была вся Блэр Уолдорф – даже фильм-катастрофа должен быть с голливудским размахом, а она в главной роли выглядеть как голливудская звезда. Высшее актерское мастерство она проявила, когда через пару дней Серена все равно не вернулась и даже не позвонила. В этой ситуации лучшее успокоение можно было бы найти в постели, что Блэр и попыталась сделать, хотя кто как не Чак знал, что она планировала подарить свою невинность Нейту на собственном семнадцатилетии в определенной обстановке. Но Нейт был настолько погружен в свои переживания, что даже не понял намеков Блэр и всячески ее избегал.

Максимум, что мог Чак сделать в этой ситуации – это вести себя как обычно и попытаться убедить Нейта поскорее переспать с Блэр. Они тогда бы неизбежно отвлеклись на новые проблемы или вконец отдались бы новым ощущениям. Блэр было точно не нужно его сочувствие, или еще хуже жалость, потому что все что у нее теперь осталось нормальным и неизменным – это школа, окружающие девушки и его отношение. Когда он в прошлый раз крупно поссорился с Бартом, единственным кому он хотел поплакаться в жилетку был Нейт, который на тот момент был с родителями в Европе. Все что Чак хотел на тот момент – это напиться и забыться в объятиях какой-нибудь девушки, и в последнюю очередь он бы хотел рассказывать о своих переживаниях Блэр. В их отношениях было слишком много конкурирующих частей, и они оба слишком хорошо знали силу слова и упивались этой властью, чтобы потом не использовать эти факты в своих словесных дуэлях. Поэтому Чак и Блэр были вместе в бою, но по отдельности в горе, и у них был заключен пакт молчания об истинных слабостях.

Через некоторое время для Чака все начало медленно возвращаться в свою колею. Нейт наконец-то перестал изображать из себя молчаливого героя любовного романа, а Блэр оправилась от ударов судьбы без зализывания ран в постели. Уже наступала скука. Но она хоть и частая гостья в Верхнем Ист-сайде, у нее были противники, которые всегда побеждали и не давали ей задержаться надолго. Это были сплетни и скандалы. И в этот раз затишье перед бурей была недолгой. А в том что возвращение Серены поднимет бурю, Чак был более чем уверен.

Волной со стороны Блэр было то, как она буквально затащила Нейта за собой в комнату. Чак практически видел как идет обратный отсчет секунд в голове у Блэр, но к сожалению с малым желанием Нейта и отсутствием опыта Блэр у них не было шансов успеть. Выражение лица Блэр после ухода Серены было очень знакомо Чаку и почти вызывало чувство предвкушения. Если буря не затихнет до начала, то сметет всех заживо.

Волной со стороны Кэти и Изабель и других девушек-сплетниц стало игнорирование Серены. Раньше Серена никогда даже близко не выступала в роли изгоя. Она была уверена в себе, ей всегда было наплевать на мнение остальных, и несмотря на популярность, Серена всегда без заносчивости общалась со всеми, что делало ее еще боле популярной. Что бы она не вытворяла, это немедленно становилось темой для обсуждения. Все любили Серену именно вместе с ее выходками и поэтому то, что другим ставилось в упрек или разрушало человека до основания, только украшало Серену. И в этот раз ничего бы не изменилось, если бы не изменилась сама Серена. Девушки почувствовали неуверенность Серены перед Блэр, как хищники чувствуют страх жертвы, и моментально Серена перестала быть всеобщей любимицей, потому что любят без оговорок только сильнейших.

Волной со стороны Нейта стало его сомнения о выборе и судьбе. Его детские размышления о достоинстве фамилии, заслуженности положения снова вернулись, и теперь это еще включало “Является ли Блэр моей судьбой?” и “Буду ли я с ней счаствив?”. И Чаку так и подмывало сказать, что даже если Блэр и не судьба Нейта, то уж кто-кто, а Серена точно не тот, кто сделает его счастливым. Хотя по поводу Блэр, Чак почти что восхищался Нейтом: встречаясь с девушкой почти пять лет, по идее это он должен добиваться ее, чтобы все сдвинулось с мертвой точки, а в результате Блэр, наша правильная Блэр, мечтающая о первом разе с 99 свечами, чуть ли не пытается изнасиловать его в разных местах.

Волной со стороны самого Чака стало изменение места Серены в его жизни. После того, что она сделала, она собственноручно обрубила все отношения. И если Блэр еще об этом не знала, то для Чака это означало, что теперь Серена – обычная девушка. Тем не менее очень красивая девушка, с которой вполне можно было бы переспать. Интересно, чего умела она такого, чего не умели другие модели и официантки, что так зацепила Нейта. Все разговоры о том, что она изменилась и теперь все по-другому... Что ж. Теперь все точно будет по другому.

На вечеринке поцелуев Чак никак не мог словить Блэр. Она была хозяйкой вечеринки и порхала где-то встречая гостей. Для нее удачная вечеринка была лучшим способом отвлечься. Кэти и Изабель сказали ему, что Серена не приглашена на вечеринку, и вечер обещал быть скучным. До тех пор пока он не увидел незнакомку. Она вела себя немного неуверенно и востоженно оглядывалась по сторонам – явный новичок. Дженни Хамфри? Смущенная улыбка в ответ, заинтересованный взгляд – это обещало быть интересным.

Это и было интересным, пока на крышу не ворвался парень, оря что это его маленькая сестричка, а следом появилась Серена с видом богини справедливости. Детская неуверенность, слабые проесты – девчонка знала, как завести парня. Кто ж мог догадаться, что это были не стандартные женские уловки кокетки, а на самом деле панические жесты неопытной девственницы? И почему окружающие думали, что Чаку нравится покорять вершины? Слишком многие девушки думали, что если будут хорошо одетыми и неприступными, то смогут этим заинтересовать его. Правда же была в том, что Чак позиционировал себя, как недосягаемую вершину, а его одежда была получше, чем у любой из девушек. Поэтому это девушка должна была приложить усилия, если хотела его заинтересовать. В этот раз опыт сыграл с ним злую шутку. Правило номер три Чака в общении с противоположным полом: если дама не в настроении, то скатертью дорожка. Найдутся другие.

Так что Дженни Хамфри определенно больше не интересовала Чака. А вот Дэн Хамфри очень зря распустил руки. Лично Чак думал, что Дэн ударил его не за сестру, а от обиды, что никто не может запомнить его имя. Теперь Чак знает, как зовут этого парня, и тот еще не один раз об этом пожалеет.

– Ей лучше больше не показываться, – Блэр почувствовала его присутствие, не поворачивая головы. И ее голос не предвещал ничего хорошего.
– На самом деле, я надеюсь, она еще покажется, – ответил Чак в тон.

Блэр взглянула на него, и Чак увидел отражение своего взгляда. Жажда мести. Чак понял, что Блэр уже все знает. И слабая улыбка превкушения. Бури не избежать.

Сочетание четвертое: рецепт и результат.

Утро началось с отвратительного звука вибрирующего телефона. Если учесть, что телефон лежал на игральных фишках, то звук был мерзким вдвойне. Чак попытался не обращать на это внимание и подольше остаться в состоянии между сном и реальностью. Убаюкивающий голос Нейта закончился еще одним этим мерзким звуком, и Чак был окончательно выдернут из царства Морфея. Странно, а ведь еще несколько часов назад звук перемешивания фишек казался лучшей музыкой.

Чак попытался встать, но смог поднять только голову, которая невыносимо раскалывалась. Радовало, что руки и ноги он не смог поднять не потому что за ночь стал инвалидом, а потому что их явно придавили чужие тела.
– Уже десять.

Чак собрал всю свою волю и сел на кровати. Теперь надо было эвакуировать тела из номера. Сегодня ему явно везло, потому что после восхитительной ночи тела были готовы еще и самоэвакуироваться. Чем хорош обслуживающий персонал – меньше претензий, больше функций.

Бранч Барта Басса было одним из “трех Б”, которых не стоило игнорировать. Как и “Безумные Блестящие идеи Блэр”. Ему и так достанется за неподобающий внешний вид, так что незачем нарываться еще опозданием.

– Никогда не обижай девушек, у которых есть братья.
“А младший брат не в счет?” – фраза уже была готова вырваться, но Чак удержался в последний момент. Вместо этого он сказал:
– Разбитый нос все-таки лучше разбитого сердца.
– Что? Я даже не говорил с Сереной прошлой ночью.
– Кто говорит про Серену? – вообще-то Чак имел в виду Блэр. Он усмехнулся. Нейт иногда просто настолько наивен. Но ничего. Он переживет предстоящую грозу, судя по звонку Блэр утром, а вот что случится с остальными, никто не знает.

Отвратительное утро не стало лучше. Перед Чаком возникло лицо этого парня, черт! Он опять забыл его имя. Чак был интеллигентным человеком и всегда стремился разрешать все проблемы мирными способами. К тому же фингал на глазе еще раз напоминал о плачевных последствиях, которые нельзя ликвидировать даже за деньги в короткий срок. Но этот тип старательно нарывался. Он позволил себя увести только потому, что слова Нейта были правдой, и бруклинец точно не стоил того, чтобы он пачкал руки. И по неизвестным причинам его лучший друг, рассказавший о своей инрижке собственной девушке, хотел сохранить это втайне от остальных.

Барт постарался на славу и модели-статуи это, хм, вполне оригинально. Увидев Блэр, Чак хмыкнул. Они снова совпали в выборе одежды. Белый – цвет чистоты и невинности. Это поможет им прикинуться овечками в нужный момент.
– Блэр, ты решила выйти замуж сегодня? И я тебя умоляю, не надо вешать потом это платье на балкон, чтобы все убедились в твоей невинности.
– А куда ты дел свою чудесную любимую фиолетовую бабочку? Не подходила под... общий вид?
Ну конечно она заметила. Он бы тоже заметил. Месть – это блюдо, которое надо подавать холодным? Вот и убедился на собственной шкуре.
– Ты слишком злопамятная.
Блэр сделала удивленный вид.
– Не надо прикидываться. Это было почти десять лет назад.
– Также 2 раза в средней школе и 1 раз в прошлом году.
– У тебя, что? Маленький черный блокнот с надписью Death Note?
– А у тебя большая фиолетовая с надписью «Грехи, которые я должен искупить в этой жизни»? – фыркнула Блэр. – Иначе откуда ты помнишь, за что я мщу?
– Я тебе это припомню и занесу в свой ежедневник в обложке из натуральной кожи в фиолетово-розовую полоску, – пообещал Чак. – Один промах с твоей стороны и...
Блэр вдруг посмотрела в сторону и ее рот приоткрылся от удивления... а в следующий момент улыбнулась почти счастливо. Чак проследил за нее взглядом и почувствовал, что отвратительное утро скоро останется в прошлом. На обед он предпочитал бифштекс. С кровью. Блэр почти не ела мясо, но ее ноздри уже затрепетали, почувствовав запах крови.

А у Барта как всегда был дар портить даже такие маленькие моменты радости. Блэр снова почувствовала его присутствие, не поворачивая головы. Когда она повернулась, их выражение лиц снова было зеркальным отображением друг друга. В такие моменты Чак и Блэр становились единым целым, и обычно после этого кому-нибудь очень не везло.
– Ты беспокоишься о Нейте?
Блэр предупреждающе посмотрела на него.
– Я просто гадаю.
Она улыбнулась и благодарно кивнула. Слова на самом деле не имели никакого значения, потому что они не только понимали друг друга без слов, а в такие моменты чувствовали мысли другого на интуитивном уровне. Но на словах приличия нужно соблюдать, а за рамки не выходить, иначе все могло разрушиться вмиг.
– Ты отвратителен! – Блэр, улыбаясь забрала ключ.
– Да, но зачем стесняться. Расскажешь мне все детали.
Блэр закатила глаза, но Чак знал, что если все пройдет как надо, он скоро получит подробный отчет. Он искренне надеялся, что его друг все эти годы хоть чему-нибудь научился у всех прошедших девушек, или хотя бы на худой конец у Серены. В Блэр он абсолютно не сомневался – она всегда стремилась и получала высший бал. И когда его друзья исчезли в лифте, Чак уже расслабился, ожидая двойного десерта.

Чак понял, что сегодня не будет ни двойного десерта, ни легкого, когда увидел Блэр, пожимающая руку бруклинцу. Через секунду подскочили Серена и Нейт. Что ж. Кажется, он и Блэр все же получат свое жаркое.

– Поэтому ты сегодня утром ждал Серену?
– Что ты? – Чак увидел, что Блэр на секунду потеряла контроль.
– Я думал, ты ждал меня, – и как Нейта угораздило выкинуть защитный зонт, который Блэр настойчиво пыталась ему дать?
– О, то, что сейчас необходимо – это именно Чак, – и бруклинец даже не представлял, насколько он был прав.
– Так что все-таки произошло?
Чтобы приготовить хороший бифштекс, надо сначала разрыхлить мясо.
– Мы как раз собирались приступить, – Блэр тоже помнила рецепт наизусть.
– Блэр, не надо это говорить.
Потом подогреть на маленьком огне.
– Извини, ты собираешься сама ему сказать?
Перевернуть другой стороной.
– Я ему расскажу.
– Ты знаешь? – когда Нейт перестанет быть наивным? Это был риторический вопрос. Судя по тому, что он сейчас вмешивается, хотя у него уже нет зонта от грозы, то он явно еще не перестал таким быть.
Посыпать соли.
– Я знаю все.
– Очевидно, я не знаю ничего.
– Дэн, это было очень давно, и я очень сожалею.
Положить второй кусок мяса рядом.
– Серена, перестань притворяться хорошей девочкой.
И резко увеличить огонь, чтобы снаружи образовалась корочка, но внутри еще была кровь.
– Ты просто спала с парнем лучшей подруги.
Подлить масла, чтобы бифштекс не подгорел.
– Я даже в некотором смысле восхищаюсь тобой.
Первый кусок готов к употреблению.
– Это правда?
Снять его с огня и медленно отрезать кусочек.
– Потом она сбежала и врала на этот счет.
Боковые части прожарены полностью, поэтому не видно крови. Отрезать еще кусок.
– Мне кажется, ты должен знать...
Уже вытекает капельку.
– ... прежде чем попадешь в ад ради идеальной девочки из идеального мира. Иначе у тебя не останется никто кроме твоей игрушки.
– Игрушки? – Нейт явно не знал рецепт и промахнулся мимо скороводы, подлив масла в огонь.
– Ты разговаривала с моей сестрой?
И разрезать посередине и выпустить всю кровь.
– Ах, да, маленькая Дженни. Мне кажется у нас еще незаконченные дела.
– Держись от нее подальше.
Заправить перцем.
– Бедный Даниэль. Так мало времени, и о стольких сестричек надо позаботиться.
Восхитительно. Блэр тоже явно пришлось по вкусу.
– Все в порядке. Все в порядке. Можете перестать пялится. Он – сволочь... но это моя ошибка, и я ухожу.
– Я пойду с тобой.
– Вообще-то, я бы предпочел, чтобы ты не пошла, – у Икс-ниэлей явно нет кулинарного таланта. Еще раз мимо и прямо в огонь.
– Надеюсь, ты довольна, – что и требовалось доказать. А еще неудачливые кулинары всегда оставляют разгром за собой, и не думая прибраться.
– Далеко нет.
Второй кусок уже начинает подгорать. Блэр говорит, что перегорелая корочка канцерогенна и ведет к раку груди. Хорошо, что Чаку не надо об этом беспокоиться.
– Кажется, остались только ты и я.
Разрезать прямо посередине и извлечь нежное мясо.
– У меня свободна комната.
Восхитительно даже без заправки. Ранний обед явно удался. И неодобрительный взгляд Барта даже не раздражал.

Хорошо приготовленное мясо и хорошие новости заставляют кровь бежать быстрее. Плюс приложить лед – все шансы, что синяк пройдет уже на второй день.
А вот остатки от бифштексов выглядят крайне неаппетитно.
И еще. Как можно отдавать себя в руки плохого кулинара при любви к идеально приготовленным блюдам? Хотя у Блэр всегда были свои способы извлечь принятую пищу из желудка, но Чак всё же считал их несколько опасными для здоровья.

Сочетание пятое: жизнь и театр.

Нейт и Блэр помирились в тот же вечер. На следующий день они уже сделали вид, что ничего не случилось. Глядя на их улыбки и взгляды, которые они кидали друг другу утром в школьном дворе, никто бы в жизни не подумал, что буквально недавно все было на грани краха. И Чак признался себе, что не будь он в курсе всех событий, он бы тоже вряд ли что-нибудь заметил. Но он был, и насколько Чак доверял забывчивости лучшего друга, настолько же не сомневался в памяти Блэр.

В отличие от остальных колледж не был предметом давления для Чака. Он знал, что фамилия Басс откроет ему любую дверь. Бруклинец наверняка был под давлением своего происхождения и отсутствии фамилии. И хоть Чак знал, что во времена молодости Барта фамилия Басс обладала тем же весом, что и сегодня фамилия Хамфри, он не представлял себе и не хотел представлять, что такое быть никем.

Нейт был по этому поводу другого мнения. Чак не понимал, чем его не устраивает комплекс “Дартмунт, юрколледж и Блэр”, предлагаемый Капитаном. Собственный комплекс Нейта “Южно-калифорнийский университет, футбольная команда и девушка мечты (на данный момент была Серена)” было сложно назвать достойной и равнозначной заменой, не говоря уже о том, что из всего на сто процентов ему светила только футбольная команда. Здесь они опять возвращались к спору детства, и до сих пор ни один из них не поменял своего мнения. Возможно все дело было в романтизме и наивности, которые были главными качествами Нейта, и которых был начисто лишен Чак. Или в родословной, которая у Нейта была длиной в Нил, а у Чака начиналась с Барта. Хоть Нейт с детства практически не общался с маминой семьей, но он все же оставался Ван-дер-Билтом. У него были предки-премьерьеры и кузены в правительстве. Чак отчасти понимал Капитана, который хотел, чтобы Нейт Арчибальд смог обладать всем, что было от рождения дано Ван-дер-Билтам. Только сам Нейт почему-то представлял “жизнь с нуля” роматическим приключением Робинзона, но он не учитывал, что находился вовсе не на необитаемом острове, и были вагон и тележка людей, которые ждали падения и Арчибальда, и уж тем более Ван-дер-Билта. Количество тех, кто ожидал падения Басса, было раз в десять или сотни больше, и Чак это прекрасно осознавал. Тем приятнее было говорить “Я – Чак Басс” и тем слаще было ощущение власти.

Блэр не повезло только с тем, что она попала в желаемый список Капитана, и поэтому автоматически постоянно выбывала из желаемого списка Нейта, проигрывая всем подряд. Но Блэр Уолдорф не была бы собой, если бы сдавалась под напором обстоятельств. Бой с клюшками никто не успел заснять, но сцена “Серена верхом на Блэр” выглядела чрезвычайно захватывающе. Чак долго не мог решить, на месте кого из них двоих он хотел быть больше в тот момент.

Увидев пропущенный звонок Блэр, Чак невольно улыбнулся до ушей. Миссия Серено-разрушения была ничуть не менее захватывающей, чем миссия по спасению Серены. Подождав еще пять минут и решив, что это достаточно, чтобы Блэр извелась, Чак перезвонил. Он не смог отказать себе в удовольствии поддеть ее комментариями о прошедшем бое, но он не стал даже спрашивать о ее ноге. Блэр об этом тоже не вспомнила.
– Ты хорошо меня знаешь.
– Женщины любят притворяться сложными. Это я знаю лучше всех.
Он услышал, как Блэр отправляет Кэти и Изабель, и уже знал что будет дальше. В такие моменты они читали мысли друг друга на расстоянии и подхватывали фразы на лету. Чак с ухмылкой повесил трубку и представил Блэр, у которой наверняка была такая же ухмылка. Хотя его больше интересовало, что на ней было надето. Черт! Забыл спросить.

Все получилось намного быстрее, чем они расчитывали. Эта была не просто какая-нибудь незначительная сплетня, а грозилась стать настоящей бомбой. Бог был явно на их стороне. Или Сатана. Кто знает? Чак немедленно набрал Блэр, торопясь поделиться отличной новостью. Ну и заодно спросить, во что она одета.
– Мам, как Париж? – Нейт рядом. Ладно, об одежде можно спросить в следующий раз.

Чак не знал, что Серена делала в Острофф-центре, но одной фотографии в Сплетницу было бы более, чем достаточно, чтобы заставить ее еще раз сбежать. Кого интересуют истинные причины?
– Вопрос в том, что ты собираешься теперь делать?
– Я думаю... о полном социальном разрушении.
За что Чак любил быть в играх на одной стороне с Блэр – она всегда придумает более изощренные способы, которые приведут к более разрушительным последствиям. В этот момент, неосведомленный человек, глядя на них со стороны, мог бы подумать, что они воркующие влюбленные пташки. Мягкий свет в глазах, флиртующие улыбки, почти заигрывающие позы – ошибки быть не могло, если только это были не Чак и Блэр. Воюя вместе, они ощущали более глубокие эмоции, чем в любви, и это будоражило кровь сильнее, чем секс. Чак бы сравнил процесс подготовки с прелюдией, а момент победы с оргазмом. Секс для тела, война для души. Неудивительно, что Блэр часто могла переплюнуть его – при отсутствии первого, второе компесировало это с лихвой.

Сегодня Блэр собиралась выступить в роли Немесиды**, поэтому Чак, Изабель и Кэти вместе играли роль ее атрибутов и составляли отличный фон. Правда Из и Кэт еще не были в курсе, но им однозначно понравится сегоднешняя вечеринка.

Чак увидел Серену. Только ей могло прийти в голову одеться на встречу с представителями колледжей, как на летний пикник. Все остальные отдали предпочтение официальному стилю, и хоть Чак считал, что этот образ Блэр делал ее похожей на юриста со стажем, нельзя было поспорить, что весь ее вид говорил “Я – серьезная, положительная девушка и собираюсь в Йель”. Однако Серена Ван-дер-Вудсен не зря была самой обсуждаемой и популярной девушкой Констанс-Биллард, и в природном обаянии и умении поддержать разговор ей было не отказать. Она ловко встряла в разговор Блэр с представителем Йель и переключила внимание последнего на себя. Ей сейчас бы молиться на Блэр, или на Чака, или в конце концов какому-нибудь богу, а не навлекать на себя гнев высших сил. Приятно, что в этот раз в качестве высших сил выступали не абстрактые явления, а конкретные действия Чака и Блэр.

Чак посчитал свою часть миссии выполенной, пригласив доктора Острофф. Дальнейшее оставалось за Блэр. Теперь можно было сосредоточиться на уважаемом представителе Принстона – у опытных женщин всегда есть чему поучиться.

Он уже успел договориться о встрече вечером с представителем Принстона для ммм... подробной консультации и выслушать радостное щебетанье Кэти, которая смогла впечатлить заведующего кафедры нейрохирургии своим богатыми знаниями. Сейчас она пугала Чака какими-то страшными словами, и это были не “волчанка” и “паранепластический синдром”. Ну и ладно. Он был готов потерпеть, потому что сегодня они отлично выглядели вместе – его платок под цвет их платков, и их обручи под цвет его рубашки, а также скоро должно было начаться представление.

– Внимание, пожалуйста! – ну наконец-то. Спектакль начался.

Медея*. Трагедия для Серены, трагикомедия для Блэр и комедия для Чака.

Действующие лица.

Блэр Уолдорф, королева Би в роли Медеи,
Серена Ван-дер-Вудсен, бывшая лучшая подруга королевы, царь Ясон,
и их многолетняя дружба, лелеямая как дитя.
Чак Басс, как представитель всех богов,
и Нейт Арчибальт в роли царевны (на сцене – статист).
Хор сплетниц.

Действие происходит в Верхнем Ист-сайде, на встрече представителей университета Лиги Плюща. Обычная декорация комедии.

Пролог.

Блэр выходит на сцену.
– Еще раз приветствую вас на неделе встреч Констанс Биллард и Сент-Джуд с представителями Лиги плюща.

Действие первое.

*<...>
Детей Ясон и с матерью в обмен
На новое отдать решился ложе,
Он на царевне женился – увы!
Оскорблена Медея, и своих
Остановить она не хочет воплей.
Она кричит о клятвах и руки
Попранную зовет обратно верность,
Богов зовет в свидетели он
Ясоновой расплаты.
И на ложе,
От пищи отказавшись, ночь и день
Отдавши мукам тело, сердцу таять
В слезах дает царица с той поры,
Как злая весть обиды поселилась
В ее душе. Не поднимая глаз
Лица, к земле склоненного, Медея,
Как волн утес, не слушает друзей,
В себя прийти не хочет.
<...>
Дети даже
Ей стали ненавистны, и на них
Глядеть не может мать. Мне страшно, как бы
Шальная мысль какая не пришла
Ей в голову. Обид не переносит
Тяжелый ум, и такова Медея.
И острого мерещится удар
Невольно мне меча, разящий печень,
Там над открытым ложем, – и боюсь,
Чтобы, царя и молодого мужа
Железом поразивши, не пришлось
Ей новых мук отведать горше этих.
Да, грозен гнев Медеи: не легко
Ее врагу достанется победа.

– Каждый год, наша школа выбирает для поддержки одно местное учреждение, которое оказывало помощь нашему Комитету. В этом году наша школа выбрала Острофф-центр. В этом семестре, наш выбор имеет очень личностный мотив, потому что этот центр помог одному из нас.
Могу я пригласить на сцену Серену Ван-дер-Вудсен?

Действие второе.

Блэр все еще стоит на сцене. Серена, пошатываясь, идет к ней.

– Не пытайся отрицать.Чак видел тебя.

Боги дремлют иногда,
Не стоит будить их понапрасну.
Кто потревожен в этот раз?
Фемида иль дочь ее и Зевса?**
В безумной борьбе людишек мелких
На чью сторону станут они, неизвестно.
Однако, кто искреннее и сильнее
Воззывает к отцам небесным,
Как не женщина, сжигаемая пламенем мести...
Разрушенья с собой неся,
Людская дочь страшнее нимф златовласых.
И легкий смех, загадочная улыбка последних
Не пленяет богов, как сыновей земных.

– Привет. Я Серена Ван-дер-Вудсен.

Блэр молчит, вежливо улыбаясь.

Это облако стона сейчас
Раскаленная злоба ее
Подожжет... Где предел для тебя,
О сердце великих терзаний,
Неутешное сердце, коль мука
Тебя ужалила, сердце?

Медея (за сценой)
О, горе! О, муки! О, муки и вы,
Бессильные стоны! Вы, дети...
О, будьте ж вы прокляты вместе
С отцом, который родил вас!
Вель дом наш погибни!

– Я только хочу поблагодарить мою подругу, Блэр Уолдорф за признание Острофф-центра и его заслуг.

Медея (тихо)
За дело же! Медея, все искусство
Ты призови на помощь, – каждый шаг
Обдумать ты должна до мелочей!..
Иди на самое ужасное! Ты сердце,
Теперь покажешь силу.
<...>
Мы природой
Так созданы – на доброе без рук,
Да злым зато искусством всех мудрее...

– Спасибо, Блэр.

Раздаются аплодисменты.

Музыкальный антракт.

Чак улыбается. Кэти, Изабель и остальные, оправившись от удивления, с жадностью следят за ходом событий.

Хор слетниц.

Еще со времен Древнего Рима
И людям, и богам, и музам прекрасным
Для счастья две вещи лишь было нужно –
Хлеба и зрелищ для тела и души.
Верхний Ист-сайд сродни Олимпу богов –
Вино льется рекой и явства изобилия,
Для души ж пищу сложней найти
Развлеченья привычные? Сполна!
Лишь сплетни и скандалы не утихают,
Разнообразие в жизнь превозносят,
А коль они в открытый бой перерастают
Нет желанней резни кровавой без разбору.
Прощение пред местью голову склоняет.
Великодушие? Пустой звук!
Что стоит честность и мораль,
Когда задета гордость и попрана честь!
Боги справедливы лишь до той поры
Пока пиршество длиться да музыка звучит.
Музы пьяны, нимфы устали,
Океаниды вернулись в морские пучины.
Кончилось пиршество, пред глазами картина –
Разгром в зале, тарелки пусты,
Лишь жужание мух над остатками еды
Нарушает гулкое эхо тишины.
Скука оживает ядовитым плющом,
мягко, ненавязчиво обвивая ноги богов,
постепенно затягивая в свои сети
и впиваясь в последний момент до крови.
Геракл, что всегда был человеком,
бессильно падает на пол.
Афина доспехи потеряла,
Афродита обессилена вином.
Трезубец Посейдона притупился –
Вечер дартса не прошел бесследно,
Зевс и Гера глядят молчаливо –
все предсказуемо и знакомо.
Слышен крик – встрепнулись боги,
очнулись музы, опомнились нимфы
с последней надеждой на людей,
способных разорвать невидимые путы.
На чьей стороне будут боги?
Мир, с который покой и скука,
Иль война, разорвавшая порочный круг?
Милосердие нынче не в моде,
Пламя желания сжигает всех дотла,
Ведь не зря Прометей в свое время
Открыл человеку секрет огня.

Хор замолкает.

Действие третье.

– Самое важное, чему я научилась в центре – это прощение.

Ясон (стараясь говорить как можно нежнее)
<...>
Но в заботах,
Как верный друг, я устали не знаю.
Я хлопочу о вас, чтобы нужды
Не испытать жене моей и детям,
Без денег не остаться. Мало ль зол
Увидишь на чужбине...
Ненавистен
Тебе Ясон, но, право ж, не умеет
На вражеский себя настроить лад.

Медея
<...>
Тут не смелость...
Отвага ли нужна, чтобы, друзьям
Так навредив, в глаза смотреть? Иначе
У нас ховут такой недуг – бесстыдство.

– Я научилась, что для того, чтобы двигаться в будущем, нам надо простить всех, кто ранил нас в прошлом. И мы должны попросить прощения у тех, кого ранили сами.

Медея
О, я во многом, верно, от людей
И многих отличаюсь. Наказанью
Я высшему подвергла бы того,
Кто говорить умеет, коль при этом
Он оскорбляет правду.

– Если не будет прощения, то страдают невинные люди.

Медея
Языком
Искусным величаясь, человек
Такой всегда оденет зло прилично...
Под маской же на что он не дерзнет?

– Достаточно. Спасибо, Серена. Спасибо.

Медея
О, Зевс! О, правда Зевса! Солнца свет!
Победой мы украсимся, подруги,
Победою.
<...>
А впрочем,
Мы с помощью богов свое возьмем
С предателя.
<...>
Ни слабою, ни жалкою, наверно,
В устах людей я не останусь; нас
Не назовут и терпеливой; нрава
Иного я: на злобу я двумя,
А на любовь двойною отвечаю.
Все в мире дети славы таковы.

Серена раздавленная уходит со сцены. Блэр приглашает доктора Остроффа и тоже уходит со сцены.

Исход.

Блэр беседует с представителем Йеля. Серена врывается и прерывает их разговор.

– Блэр, что это только что было?

Ясон
Я приглашен... и хоть враждебно ты
Настроена, но выслушать хотел бы
Желания, о женщина, твои.

– Прошу меня извинить. – Конечно.

Блэр отходит в сторону подальше от толпы, Серена идет за ней. Обе уже не пытаются сохранить улыбки на лицах.

– Теперь между нами все в порядке? Мы квиты?

Медея
Я не смогу, о нет... Ты сгибни, гнет
Ужасного решенья!.. Я с собою
Возьму детей... Безумно покупать
Ясоновы страдания своими
И по двойной цене... О, никогда...
Тот план забыт... Забыт... Конечно... только
Что ж я себе готовлю? А враги?
Смеяться им я волю дам, и руки
Их выпустят... без казни?..
(Выпрямляясь)
Не найду
Решимости?
О стыд, о униженье!
Бояться слов, рожденных слабым сердцем...
<...>
Силы нет
Глядеть на вас. Раздавлена я мукой...
На что дерзаю, вижу... Только гнев
Сильней меня, и нет для рода смертных
Свирепей и усердней палача...

– Конечно нет. Потому что ничего из того, что я сделала, не хуже того, как ты поступила по отношению ко мне.
– Я прошу тебя, пожалуйста... Если ты остановишься, я тоже останавлюсь.
– Ты так говоришь, потому что сегодня ты проиграла. И ты будешь продолжать проигрывать.

Медея
<...>
Ты можешь звать меня как хочешь: львицей
Иль Скиллою Тирренской; твоего
Коснулась сердца я и знаю – больно...
Ясон
И своего. Тем самым – двух сердец.
Медея
Легка мне боль, коль смех твой прерван.
<...>
Виновника несчастий знают боги...
Ясон
И колдовство проклятое твое.
Медея
Ты можешь ненавидеть. Только молча...
<...>
Ясон (преклоняя колена)
О, ради богов... О, дай мне
Их нежное тело
Обнять... только тронуть.
Медея
Ты просишь напрасно.

– А теперь, прошу меня извинить, в отличие от тебя, мне надо еще побеспокоиться о будущем.

Блэр и Серена уходят со сцены.

Хор
На Олимпе готовит нам многое Зевс;
Против чаянья, многое боги дают:
Не сбывается то, что ты верным считал,
И нежданному боги находят пути;
Таково пережитое нами.

Занавес.

Представление имело оглушительный успех. Приятно все-таки быть по сценарию богом. Чак собирался поздравить Блэр, как столкнулся с Эриком, который был очень рассержен. Блэр тоже почему-то не прыгала от радости. С другой стороны, ничего удивительного, потому что роль ей досталась не самая завидная.
– Что случилось?
– Ничего.
Спина Блэр была напряжена, и она упорна не поворачивала голову. Голос был подозрительно подавлен. Что ж. Видимо, к счастью для Серены все закончилось.

На второй день в Сплетнице появились фотографии Блэр и Серены, прогуливающиеся по магазинам. Чак отложил телефон и решил еще немного поспать. Почему он не был удивлен? Чак, в отличие от многих, кроме классики еще был хорошо знаком с греческой мифологией и знал, что главной чертой Медеи кроме знаменитой мстительности была еще и ее способность оживлять мертвых.

Небольшая справочка из Википендии и Кругосвета.
Краткое содержание пьесы. Медея Еврипида – история женской мести. Ясон, вернувшийся из Колхиды победителем, привез с собой колхидскую царевну Медею. Они поселились в Коринфе и много лет счастливо там прожили. Но вот Ясон собирается жениться на коринфской царевне (чужестранка его законной женой не признается). Медея, которую измена Ясона ввергает в неистовство, помышляет только о мести. Ей удается убить царевну, послав ей в подарок отравленный плащ. Затем, выдержав нелегкую борьбу с материнскими чувствами, Медея наносит Ясону сокрушительный удар, убивая своих и его сыновей. В финале мы видим Медею, которая взлетает ввысь на крылатой колеснице, посланной ей дедом – богом Солнца, и упивается горем и ужасом Ясона, лишенного даже возможности покарать ее з а злодеяние.
Тема трагедий – выпадающие на долю людей несчастья и страдания. Еврипид видел причину этих трагедий в человеческой природе. Взгляд Еврипида на жизнь можно назвать печальным, но отнюдь не циничным: злу и заблуждению могут противостоять добродетель и здравый смысл. Однако слишком часто зло торжествует, и разраждается несчастье. Боги никак не вмешиваются в жизнь людей. Мы сами несем ответственность за все хорошее и плохое, что происходит с нами. Мотивы супружеской и материнской любви, нежной преданности, бурной страсти, женской мстительности в сплаве с хитростью, коварством и жестокостью занимают в драмах Еврипида видное место.

**Немесида в древнегреческой мифологии – крылатая богия возмездия, карающая за нарушение общественных и моральных норм. По одной из версий дочь Фемиды и Зевса. Иногда считается нимфой. Изображалась с атрибутами контроля (весы, уздечка), наказания (меч или плеть) и быстроты (крылья, колесница, запряженная грифонами); синоним неизбежной кары.