|
В значит Вендетта
|
|
| LiluMoretti | Дата: Четверг, 14.06.2012, 23:41 | Сообщение # 1 |
 High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 7686
Награды: 966
Статус: Offline
| Название: В значит Вендетта
Таймлайн: примерно за год-полгода до начала ролевой
Местоположение: Прага
Описание: Александр Дюма уже давно доказал, что месть бывает эстетична, Тарантино возвел её в ранг искусства, братья Вачовски сделали из неё культ, а Картер Бэйзен и Николь Каваллини, как никто другой, умеют наслаждаться этим чувством. Вендетта отдает горечью, но никогда она ещё не была столь желаема.
Больше десяти лет назад родители Николь погибли в автокатастрофе и это всегда казалось случайностью и приказом свыше. Но что, если все это было спланировано?
tbc
Участники: LiluMoretti, DshD
Саундтрек: Агата Кристи, Би-2, Люмен - А мы не ангелы, парень
|
| |
| |
| DshD | Дата: Понедельник, 02.07.2012, 23:56 | Сообщение # 31 |
 High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 6992
Награды: 386
Статус: Offline
| Nicole Cavallini
Думаете театр это просто?
Скользнув одним лишь мимолетным взглядом по лицу Картера, я могу сказать, что он играет.
Думаете Бродвей приблизит вас к катарсису?
Забудьте.
Играть нужно так, словно ты забыл правила. Подмял под себя всю известную людям психологию и мораль, заставив её задохнуться. И я могла бы рассказать вам восемь правил бойцовского клуба и завершить одним единственным театра. Вот только, если вы решили сыграть по крупному, переверните это правило и запомните: "всё только игра. Ты обязан это помнить".
Выключите мобильный телефон и расстворитесь в том, что делаете, а к четвертому действию вы перестанете задумываться о том, каким образом ваше тело всё ещё двигается, перестанете помнить, почему мысли внезапно стали шедеврами антиутопии.
Позабудь всё то, что знал,
Из-за чего страдал,
Всё это лишь игра...
Снисходительно скривившись, когда ладонь Картера несколько раз прихлопнула по моей щеке, я не увернулась. Потому что - это тоже проигрыш. Признавать чувства. Признавать то, что тебе больно или сладко, мерзко или хочется биться в экстазе.
Всё игра. До последнего мгновения игра.
Крошка, оставь свои замашки безотказной фатальной бляди при себе.
Чуть наклонившись вперед, я медленно скользнула кончиком носа по скуле Картера, растягивая губы в ухмылке и шепча:
Давно пора признать, что они тебе нравятся.
Короткая ухмылка, а брови на мгновение взлетают вверх. Вот и все что нужно было сделать, прежде чем отстраниться.
Сохраним труп в моей личной коллекции Синей Бороды. Ты любишь иссохшие члены?
Мимолетно закатив глаза, я премило улыбнулась девушки, чье лицо в данный момент можно было смело использовать для постера "крика 4", я вышла на улицу следом за Картером.
Праге неизменно шла очень и в этом небольшом городе всегда было ощущение чего-то грандиозного. Перелома, бунта, убийства.
Прага была средневековой от первого камня на въезде в город до последнего красного кирпича, которым были выложены узкие улочки.
Она была средневековой, а я убью эту мразь, оставаясь верной старым добрым тридцатым.
Лениво переведя взгляд на Картера, я зачем-то задержала свое внимание на том, как небрежно он выдыхал табачный дым. Было в этом что-то неизменно насмешливое. И в этом всегда будет неизменный Картер Бейзен.
насмешливость во взгляде и ленивый прищур глаз, который ничуть не усугубляется дорогим костюмом, который, кажется, отражался в его радужной оболочке.
В Праге у меня есть знакомый, который поможет с оружием. Билеты в театр куплены, и осталось обозначить кульминацию пьесы. Предпочитаешь прикончить его в антракте или во время выступления за кулисами? Второе явно авангардней.
Рассмеявшись, я сложила руки на груди, чуть приопуская подбородок и наблюдая за происходящим на противоположной стороне улочки словно исподтишка. Неспешные порыв ветра теребили выбившиеся из пучка волос пряди, а я смотрела, как мужчина выходит из цветочной палатки с огромным букетом.
Думаю, мы сможем добавить в Бегбедера немного Паланика.
Усмехнулась я, переводя взгляд на Картера, медленно выравнивая спину и делая к нему шаг, становясь напротив и делая короткую затяжку из его сигареты. закрасьте глаза серой краской и мы новые Бонни и Клайд. И наши цели будут куда менее банальны, а способы изощренней.
Я даже знаю, где нам чертовски не следует прятать труп, если мы не хотим, что бы его увидела аудитория.
С улыбкой протянула я, протягивая Картеру руку, в пальцах которой была зажата, как всегда, измятая сигарета.
|
| |
| |
| LiluMoretti | Дата: Пятница, 27.07.2012, 22:21 | Сообщение # 32 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 7686
Награды: 966
Статус: Offline
| Крошка-Каваллини не удостаивает мой презрительно-надменный жест вниманием.
Не вскидывает возмущенно руки для пощечины.
Не плюет в лицо.
Не окутывает липкой сетью изощренного сарказма, в которой ей, пожалуй, за некоторым исключением, не было равных.
Сука умела играть. Сука умела не сдаваться.
Я сухо ухмыляюсь, внимательно смотря на её лицо. Ну же. Давай. Скриви свой маленький поганый рот. Изогни свою бровь, врежь своим острым кулачком мне по долбаной скуле. Покажи, как ты умеешь ненавидеть, презирать, насмехаться. Покажи мне огонь, сука. Покажи, что тебе не все равно, и что ты-таки проиграла.
Иначе выигрыш все ещё будет на стороне обоих.
Иначе мне, как сейчас - после того, как ты нихрена не сделала, - будет хотеться свернуть тебе шею одним резким движением. Чтобы ты не успела оглушить хотя бы одну тварь своим визгом, как ты мечтала.
Свет яркой лампы струится сквозь рыжие пряди Каваллини, царапающие мои небритые щеки. Вспышка безумия в серых зрачках - а потом она нажимает "off" в функции "Эмоции". Хрипловатый шепот стекает куда-то в область расстегнутого воротника:
Давно пора признать, что они тебе нравятся.
Мы одновременно усмехаемся и чуть отстраняемся друг от друга. Я закусываю губу, опуская подбородок и смотря на неё из-под бровей. Растягиваю губы в оскале и отвечаю: - Не стану огорчать маленьких сироток правдой.
Мы выходим в Прагу - в осеннюю и Прагу, и мне хочется рухнуть в какой-то сугроб из мокрых листьев и задыхаться в их мертвом аромате. Смерть красива, смерть совершенна. Что-либо сдохшее - уникально и пугающе, всеобъемлюще всесильно. Смерть красива, а кровь - соленая, почти как слезы. Я думаю о тех, кого я убил и они - все они - сливаются в один силуэт и мне на мгновение кажется, что я сделал их бессмертными. Вечными.
Всегда пуля в левый висок.
Всегда контрольный - в долбаный левый висок.
Я знаю, что мне просто нужна доза и иногда я брежу не во сне.
Вдох, выдох, сизый трусливый дым уносится вместе с порывами ветра, теребящими волосы Каваллини. Какого черта она не обрезает их? И самое глупое, что я знаю ответ. Думаю, что знаю.
Думаю, мы сможем добавить в Бегбедера немного Паланика.
Я усмехаюсь в такт ей, негромко протягивая: - Бегбедер, согласись, излишне слащав. Слишком сопливо для сатиры, слишком пошло для мелодрамы.
Николь, шагнув ко мне, вытягивает из моих губ сигарету и затягивается. Я украдкой исследую её скулы, укрытые веснушками, скольжу взглядом по черным ресницам. Вижу полупрозрачное серое облако, выплывшее из округленных в выдохе пухлых губ.
Я даже знаю, где нам чертовски не следует прятать труп, если мы не хотим, что бы его увидела аудитория.
Я смеюсь, прищуривая глаза и склоняясь. Изогнув шею и опустив плечи, я обхватил губами сигарету в её пальцах, затягиваясь, а после беря её в свои собственные.
Я могу курить с твоих рук, сука.
Я могу слизывать с них кокс.
Я могу притворяться, будто бы проиграл.
Выровнявшись, я выдохнул вместе с дымом: - А мы совершенно точно не хотим шокировать невинную публику.
Узкие, а потом резко широкие вымощенные камнем улицы Праги ловили в свои кладки смеркающийся вечер. Мы неспешно шли по направлению к главному театру городу. Сколько раз мы так ходили по каким-то городам? Пьяные, накуренные, под первитином или героином, трезвые, умирающие, в крови, притворяющиеся живыми? К черту. Просто к черту, я устал от этих цифр.
Площадь около театра была усеяна людьми в манто, смокингам, длинных, в пол, платьях.
Ненавижу смокинги.
Ненавижу галстуки.
Усмехнувшись, мы наблюдали за сим действием в подворотне напротив, где мой знакомый Сид должен был продать нам оружие. Вдали завывала скрипка и с её струн соскакивали рыдающие надрывные звуки.
Когда-то мы танцевали танго под пулями, - в пустоту сказал я, суя руки в карманы пальто и поворачиваясь к Каваллини. Вечер обволакивал изумруд ткани, струящейся по её высокому, стройному и вечно пьяному телу. Проведя языком по верхнему ряду зубов, я процитировал: - "Станцуем танго? Танго на стекле!
Станцуем на бутылочных осколках?"
|
| |
| |
| DshD | Дата: Суббота, 28.07.2012, 12:51 | Сообщение # 33 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 6992
Награды: 386
Статус: Offline
| Nicole Cavallini
Не смотри на меня.
Закати свои чертовы глаза и не смей смотреть в мои. Потому что каждый взгляд, подобный этому - протест против того, во что мы оба верили. Против того, что никто не понимал, а мы всегда умели плевать этому в лицо.
А ты, блять, смотришь на меня исподтишка, словно выжидаешь. Словно есть чего ждать; словно тебе нравится то, что сегодня вечером я придумаю сценарий, которого не было и буду лелеять его под тонким покрывалом своих волос обдолбаными ночами.
Не смотри на меня, Безйен.
Не смей на меня смотреть.
А ты скалишься и по кошачьи(как бывало каждый раз), изгибаешь шею, свою огрубевшую, пропитанную табачным дымом шею.
Не заставляй меня ненавидеть тебя, Картер, просто не заставляй задумываться над тем, что я испытываю сейчас, в данную секунду, в этот самый момент.
Снова движениями отразить друг друга и шипеть сквозь зубы очаровательный бред, который в действительности всего-лишь разбавляет воздух, всего лишь ставит запятую, что бы немного оттянуть момент, когда кто-то из нас поставит очередной мат, собъет ферзя и король будет убегать.
Нахуй.
Ненавижу шахматы.
Ненавижу играть, но снова играю в этот маскарад, когда слушаю слова человека напротив.
Не стану огорчать маленьких сироток правдой.
Прикоснувшись кончиком языка до правого клыка, я улыбаюсь и отвожу глаза. Осенняя Прага избивает листьями эту кожу, в которой мы живем, эту ухмылку, в которую оборачиваемся ежесекундно.
К черту ваши предрассудки.
К черту ваши « нужно жить, как все», «нужно следовать стандартам». Можно, вашу мать, любить осеннюю Прагу, когда ты на пол пути к убийству.
Долбанай ревенж щекочет глотку, она раздирает меня изнутри и я почти чувствую кончиками пальцев холодную сталь оружия, которым буду издирать в кровь и мясо тело Януша.
Он будет страдать, а я буду и дальше любить осеннюю Прагу.
Он будет барахтаться в собственной крови и неожиданно станет верующим за секунду до того, как умереть, просто потому что люди чертовски трусливы и долбанная церковь никогда не будет иметь ничего общего с богами. Люди горели и лишались головы просто так. Люди не знали, что дохнут с целью быть записанными в учебники истории. Словно их может спасти яркая палитурка, словно машина сделает их вечными. А я перестала думать об этом еще где-то в Париже, когда захотела танцевать. Когда танцевала и улыбалась. Короткий взгляд скользнул по профилю Картера и я незамедлительно спрятала скупую улыбку за волосами, которыми накрыл мои губы ветер.
И все же Бейзен, ты знаешь обо мне достаточно, что бы я начинала каждую новую встречу с попытки убить тебя.
Бегбедер, согласись, излишне слащав. Слишком сопливо для сатиры, слишком пошло для мелодрамы.
Бейзен говорит почти шепотом, хотя слова продолжают срываться с его долбанных губ всё с той же наплевательской дымкой, которой у него не отнять. Он говорит этим шепотом, а я почти уверена, что делает он это специально. Картер всегда знал, что прислушивалась к его словам, что я отчего-то к ним прислушивалась.
Так давай, ублюдок, обласкай меня одними только движениями губ, что бы я читала по ним; давай же, тебе тоже нравится выигрывать и отрицать, что ты знаешь, какие книги я читаю, что не помнишь моих стихов.
А мы совершенно точно не хотим шокировать невинную публику.
Немного щурясь, когда очередной порыв ветра обласкал моё лицо, я почувствовала, как уголок моих губ приподнимается в ухмылке, пока Картер так умело предоставляет мне секунду мнимой победы. Пока я позволяю себе секундный взгляд, которым обласкиваю трещины на его губах и всё это так в стиле Буковски. Весь наш долбанный мир прописан под этого старика.
Публика, пусть даже невинная, любит зрелища. А Бегбедер - слишком слащав. В театр всё же приходят за искусством.
Неспешно тяну я, складывая руки на груди неизменно не по блядски, пока Прага сменяет одни дома другими, пока люди в окнах кормят своих собак и ненавидят детей. Сейчас нельзя быть собою.
Та мразь выходит только, когда засыпают дети. Как думаете эти маленькие отродья дьяволов могут закрыть свои долбанные глаза сейчас, когда город погружается в сумерки и я почти чувствую, как потемневший воздух обволакивает моё тело.
А взгляд так лениво и наверняка надменно скользил по площади, где мнимые короли считали себя чем-то большим. Такие обвиняют нас в максимализме, а сами не в состоянии признать, что возможно долбанный фрак не делает их чем-то другим, нежели людьми. Чем-то другим, помимо городской пыли.
Мои родители были на них похожи. Они кутались в дорогие тряпки, но читали Байрона. Она следовали законам, но учили меня музыке, которую я забыла.
Извольте пройти нахуй, если только вздумаете заикнуться о том, что я мыслю «непрофессионально». Мои алгоритмы слишком нездоровы для вашего восприятия.
Когда-то мы танцевали танго под пулями,
Прокуренный голос Картера скрипит рядом и мы почти синхронно поворачиваемся друг к другу, что бы встретиться слишком осмысленными взглядами, которые непременно нужно было скрыть через одну сотую долю секунды.
"Станцуем танго? Танго на стекле! Станцуем на бутылочных осколках?"
Моя бровь неспешно взлетает вверх и я усмехаясь, перевожу подбородок и взгляд в сторону площади. Щурясь от чрезмерно яркого освещения (высшее общество ничего не смыслит в эстетике вечера), я медленно перенесла волосы на одно плечо, едва уловимо разглаживая их пальцами.
Станцеум танго? Танго босиком – На красном шелке крови не заметно.
Чертова привычка жить цитируя, чертово стремление быть процитированным самому. С каждым словом все больше возвращая глаза к взгляду Бейзена, я наконец поймала его, слабо усмехаясь.
|
| |
| |
| LiluMoretti | Дата: Суббота, 28.07.2012, 23:07 | Сообщение # 34 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 7686
Награды: 966
Статус: Offline
| Публика, пусть даже невинная, любит зрелища. А Бегбедер - слишком слащав. В театр всё же приходят за искусством.
Я молчу, едва вздергивая кончики губ в полуусмешке.
Мы с каваллини любили искусство.
Абсурд - конченые твари, влачащие жалкое существование на обблеванном дне, проводящие ночи - а у нас за пазухами всегда были только ночи - деланно стонущими в оргиях, кашляющими предсмертным туберкулезным хрипом, наслаждающимися ломками, любили искусство.
Искусство смерти.
Искусство падения.
Искусство одиночества.
Я поднимаю взгляд на мезосферу, и звезды тащатся по неоновому небу. Каваллини любила кровь, Каваллини любила казни, Каваллини любила острые ножи и револьверы, Каваллини любила камерные театры гибели, Каваллини любила думать, будто бы её вздернут на виселице или поджарят на электрическом стуле. Долбаная сука любила то же, что и я, а я устал повторять это постоянное, протухшее "мы".
Я продолжаю смотреть на площадь, полняющуюся людьми. Против кого мы вели войну и вели ли мы её вообще, когда расторгли пакт о ненападении и существовал ли он в наших искалеченных сознаниях? Мы, наверняка, были просто чокнутыми поклонниками экзистенциализма. Мы, наверняка, были единственными зрителями распятых побед и коронованных проигрышей, где противник являлся системой.
Станцеум танго? Танго босиком – На красном шелке крови не заметно.
Я встречаю взгляд Каваллини, жестко усмехаясь. Пустые, насмешливые глаза и она - я уверен в этом - точно также ненавидит толпы. Я смотрю на её обнаженные ключицы, по которым скользили, подгоняемые ветром, рыжие спутавшиеся пряди.
Какого черта я надеялся, что в этот раз она не продолжит мой монолог?
Какого черта она знает те же стихи, что знаю я, поет те же песни, которые пою я. Какого черта Я приехал в гребаную Прагу, понимая. что.... К черту.
Я облизываю пересохшие губы, и делаю шаг к ней, мягко толкая в стену и становясь вплотную.
Она высокая, но все равно ниже меня.
У меня, по крайней мере, есть преимущество смотреть с высока.
Опустив голову и взгляд на её шею, я тихо прошептал: - Станцуем танго? - Я касаюсь пальцами ткани платья на её животе и сжимаю её в своих пальцах, выдыхая ей на ухо: - Лучше ноги - в кровь, чем без конца друг другу резать души.
Я смотрю в её серые глаза с мутно-изумрудным ободком и мне чертовски хочется сказать, почему я приехал в Прагу. Почему мне так хочется, чтобы она была только моей шлюхой. Моей маленькой поганой шлюхой без души.
Я забываю ответ - заставляю себя забыть, - и отстраняюсь с улыбкой, резко отворачиваясь и тут же видя подъезжающий к нам трейлер.
Купив оружие, мы направляемся в театр, мы - толпа, мы - шлюха в платье дороже триста долларов, убийца в смокинге от кутюр.
|
| |
| |
| DshD | Дата: Воскресенье, 29.07.2012, 00:02 | Сообщение # 35 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 6992
Награды: 386
Статус: Offline
| Nicole Cavallini
Я наверное, никогда не знала, зачем он обернется.
Прямо сейчас он изгибает губы в жестокой ухмылке, которую я знаю до мельчайшей мимической морщины, потому что он слишком часто натягивал её на своё лицо. Потому что мы оба любили выдыхать сигаретный дым в лицо прохожим, что бы они не знали, где маски, что бы они ни за что не догадались, на каком этапе мы и сами забыли, что всё должно было стать простой игрой.
Абсурд за абсурдом.
На этом стояла наша империя.
Империя, которая на самом деле решится и воздвигается заново ежесекундно, но вы об этом никогда не узнаете.
Картер снова движется медленно, а я так люблю замедленные съемки и поддаюсь легкому толчку, что бы встретиться спиной с холодным кирпичом, насквозь пропитанным сегодняшним вечером.
Подняв к несуществующим глазам мнимо затравленный взгляд из под гущи ресниц, я глубоко вдохнула в себя воздух, наблюдая за тем, как лицо парня скрывается где-то на уровне моей шеи.
Станцуем танго?
Мышцы живота дрогнули, ощущая почти невесомое, но неизменно грубое прикосновение.
Оставаться собой даже в таких касаниях - высшая степень того искусства, которому мы поклонялись.
Лучше ноги - в кровь, чем без конца друг другу резать души.
Несколько секунд, пока мои глаза изучают его радужную оболочку. Несколько секунд слишком осмысленных взглядов.
Снова.
И это поганое снова лишает меня возможности ответить ему продолжением.
Пространство между нами резко увеличивается и я неспешно поворачиваю голову в сторону машины, мимолетно скользнув пальцами по ткани платья на животе, будто пытаясь её разгладить, будто бы пытаясь понять, зачем было касаться меня вот так.
Пытаясь понять, не знала ли я ответов.
Один короткий отрывок времени и маленький револьвер так пафосно охлаждает кожу ноги, обтянутую резинкой чулка. И я знаю, что всё оружие пригодится, и я знаю, что буду убивать так, как не убивала ни разу.
Как он выглядит?
Потянула я, поворачивая голову к Картеру и обхватывая ладонью его согнутый локоть.
Просто скажи мне. Люблю играть в шарады.
Широко улыбнувшись, я снова перевела взгляд на театр перед нами.
|
| |
| |
| LiluMoretti | Дата: Воскресенье, 29.07.2012, 03:00 | Сообщение # 36 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 7686
Награды: 966
Статус: Offline
| Сунув маузер за ремень брюк, я иду по направлению ко главному входу театр.
Если мы решили играть в трагикомедию, то придадим сцене горьковатый привкус ретро. Будем убивать из красивых пистолетов эпохи сороковых, окрашивать мизансцены в нео-нуар, смеяться изогнутым оскалом и светиться алым цветом в черно-белых постановках.
Подолы платьев вяло тащились по каменной кладке, дамы крепко зажимали в кулачках шлейфы, сотканные из псевдо-интеллектуальности и недо-любви к Хамфри Богарту и Марлону Брандо, их спутники с каждой новой затяжкой сигары усугублялись в том мнении, что они - короли мира. Что они - властелины этой гребаной выдуманной вселенной.
Что, если мы просто в ремейке "Шоу Трумана", переснятом Робертом Родригезом и Квентином Тарантино? Что, если все вокруг - просто декорации, а мы - актеры, мы - просто порождение больного воображения обдолбанного писателя-реалиста с уклоном в стеб.
Значит, нам можно все.
И калечить мы будем также красиво, как в фильмах Ларса фон Триера.
Как он выглядит?
Сиплый, надорванный табаком голос Каваллини смешивается в утонченных шепотках вокруг. Шутка ли - Марка Марронье будет играть известный повеса? Определенно, театры так же продажны, как и высшее образование. Ну не забавно ли, что постановщик - американизированный еврей? Несомненно, это будет эпатажно дешево.
Усмехнувшись беседам моих, наих будущих зрителей, наших критиков и рецензистов, я оборачиваюсь на прикосновение Каваллини и вижу её широкую улыбку. Она всегда слишком по-детски улыбалась, когда собиралась убить. Она всегда прятала в мнимой невинности безумие загнанной волчицы, которая готова рвать на куски себя, его, их, каждого.
Просто скажи мне. Люблю играть в шарады.
Я взъерошиваю волосы, проведя по ним рукой, и оправляю воротник полурасстегнутой рубашки, после чего небрежно бросаю, зная, что она запомнит каждую интонацию и манерно протянутую гласную:
Блондин, лет под сорок. Невысокая коренастая фигура. Родинка на левом виске и уже пьяная брюнетка, виснущая на руке.
Я с чрезмерной галантностью - неуловимо втискивая в неё насмешливость - распахиваю перед Каваллини массивную дубовую дверь, и мы входим в большой круглый зал, оформленный алым плюшем и красным деревом. Обогнув гардероб, мы идем в зрительный зал, я подмигиваю, облизывая губы, тургеневским барышням, а потом делаю изестный знак "Отсоси мне, сучка" весьма недурной собою рыжей малышке. Она возмущенно вскидывает брови и отворачивается.
Скучно, - отмечаю я, направляясь к нашей ложе. - Знаешь, моя сестра любила все это. Все эти платья, дряные тряпки, моду, Карла Лагерфельда и прочую чушь, - в пустоту кидаю я со скупым смешком. Прикрыв на мгновение глаза, я затолкал её образ поглубже в глотку.
Обернувшись к Николь с ослепительной обдолбанной улыбкой, я прошептал, чуть подаваясь к ней телом: - Ты нашла его?
|
| |
| |
| DshD | Дата: Воскресенье, 29.07.2012, 13:48 | Сообщение # 37 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 6992
Награды: 386
Статус: Offline
| Nicole Cavallini
Подолы платье шуршали, сплетаясь в уникальный саундтрек к новому цирку уродов. Люди наверняка чувствовали себя героями "Титаника" в такие моменты. В моменты, когда чрезмерный лоск дробил роговицу, когда чрезмерный лоск разъедал кожу, потому что в нем слишком много мнимой власти. А один пассажир не сойдет сегодня с несуществующего Титаника, а один пассажир будет мертв и прямо сейчас я хочу слышать, как он выглядит.
Может быть вот этот старикан, что стоит немного в стороне, от него наверняка веет густым флером Армани, от него наверняка пахнет деньками.
Или вот этот - уже успевший поседеть в свои, наверное, тридцать пять мужчина с тростью и пятью нимфетками, вьющимися вокруг него, словно он кормил их этими бумажками. На самом деле мне плевать, просто одну из них я видела сегодня в борделе и меня, кажется, тошнит от того, насколько банальны европейские шлюхи.
Уловив боковым зрением манипуляции Картера, я чуть повернула к нему подбородок, прислушиваясь к еще тишине, но уже такой осмысленной от того, что я должна знать, как выглядит человек, которого я убью сегодня.
Блондин, лет под сорок. Невысокая коренастая фигура. Родинка на левом виске и уже пьяная брюнетка, виснущая на руке.
Немного стиснув зубы, я сделала шаг, переступая порог театра и глухо выдыхая, когда яркое освещение врезалось в моё лицо и натянуло кожу, когда я поняла, что мне нужно искать блондина с родинкой на левом виске. Пожалуй, с этой родинки было бы впрок начать убийство.
Что-то стальное потекло по венам и я раньше не мстила, я убивала, потому что иногда следует убить, потому что иногда ничего больше не остается, потому что некоторые люди этого заслуживают.
Но я никогда не убивала потому что хотела этого до болезненных спазмов мышц живота.
В голове несколькими вспышками проносится авария и я теряю эти образы, как только опускаю взгляд с чертовски дорогой никому не нужной люстры на мужчин в зале.
Вглядываясь в каждую мелочь, в каждую родинку и брюнетку, я искала пассажира, который станет героем картины Тарантино.
Бросив мимолетный взгляд на Картера, я беззвучно рассмеялась, широко улыбаясь, когда малышка не оценила его приглашения приятно провести вечер. Хотя, может оно и к лучшему, оттенок рыжего на её волосах просто отвратителен.
Скучно,
Мы проходим дальше, а я скольжу ладонью от локтя Картера к его запястью и становлюсь чуть теснее, когда мы минуем рыжую идиотку, ожидающую своего альфонса на белом коне, ловлю взгляд её чрезмерно больших и до пошлого голубых глаз и премило прощаюсь с ней небрежным маханием руки где-то на уровне своего бедра.
Она окидывает меня подобием презрительного взгляда и прячется за спиной своего папика, недовольная тем, что её "заменили". Прости, сладкая, но это ты стала бы весьма дешевым суррогатом.
Знаешь, моя сестра любила все это. Все эти платья, дряные тряпки, моду, Карла Лагерфельда и прочую чушь,
Резко переведя взгляд на профиль Картера, я коротко кивнула, зная, что он не любит говорить о сестре. Не любит вспоминать отца и мать-шлюху, не любит думать, что сестра ушла и вся эта муть выходит на поверхность только иногда и я вслушиваюсь в его интонацию, потому что мне наверное, интересно знать что-то, о чем возможно до этого знал только сам Картер.
А может тому была и другая причина.
Ты нашла его?
Сиплый и так отчаянно прокуренный голос вырвал меня из раздумий и почти машинально ответила на улыбку Картера своей, когда мы выходим в наше ложе и я подхожу к краю, проводя кончиками пальцев по бархату обивки своеобразной перегородки и смотрю вниз, вглядываюсь в силуэты. Слышу, как воздух колеблется справа от меня и рядом застывает фигура.
Наверное, играюсь прикосновениями, когда чрезмерно нежно провожу ладонью по лацкану его пиджака и замираю поднимая глаза к самой ближней ложе у сцены.
Почти пшеничные волосы обрамляли статное лицо и я кажется даже отсюда видела родинку на его виске.
Януш Озил.
Долбаный Януш Озил.
Януш Озил сегодня умрет.
Умрет от рук проститутки(запишите в протокл: бляди).
Смольные волосы девушки мелькнули справа от его плеча и я почувствовала, как приподнимается мой подбородок, а мышцы напрягаются, словно в ломке, словно каждая мелкая клетка тканей моего тела желала всадить ему в нож в самую глотку.
Наконец моргнув, я поворачиваю взгляд и сталкиваюсь им с такими пустыми, но знакомыми глазами. Прикладываю усилие, что бы улыбнуться и подаюсь чуть вперед, принимаясь поправлять воротник его рубашки и почти беззвучно выдыхая на ухо:
Первое ложе, костюм от Армани. Это обещает быть интересным.
Чуть отстранившись, я смотрю в толстую пленку его глаз из-под приопущенных ресниц и опускаюсь на стул.
|
| |
| |
| LiluMoretti | Дата: Четверг, 02.08.2012, 20:26 | Сообщение # 38 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 7686
Награды: 966
Статус: Offline
| Каваллини отходит к перегородке и упирается ладошками в мягкую обивку, осматривая зал.
И я знаю - она найдет.
В этот раз она найдет то, что хотела найти.
Я внимательно смотрю на её лицо, на её профиль, обтекаемый полумраком, на её вздернутый к верху нос и плотно сжатые мягкие губы. Я вижу, как напрягаются её скулы, а вдохи становятся все более осознанными и тяжелыми, словно вместо воздуха - густая раскаленная лавина. Я смотрю на неё исподтишка, потому что она не хотела бы знать, что её застали в такой момент; что её уличили в откровенности, искренности, правдивости. Она не хотела бы знать, что я понял, какие у неё страхи, какие книги она любит и что стиль её письма изящен так же, как стихи Анны Риволотэ. О, поверьте, это не стоит стенографировать. Сопливые откровения одного ублюдка вряд ли сделают вам кассу.
Усмехнувшись и переведя взгляд, я вновь отметил про себя безвкусность сего мероприятия. Все эти шелка, шифоны, атласы, всеэти жемчуга и рубиновые колечки вводили меня в состоянии апатичной агрессии. Возможно, старик Фрэйд уличил бы в этом детские травмы, но, увольте, какая разница - ненавижу ли я мир роскоши от того, что к нему принадлежала моя блудная мать, или потому что таковы мои идеалистические убеждения.
Наше настоящее так иначе истекает из прошлого.
А мое прошлое - это я.
Со всеми его обблеванными натюрмортами, где вместо ваз с яблоками позировали свалки с выброшенными шприцами и кровь на блюде с голубой каемкой.
Закусив губу и улыбнувшись некой брюнетке, явно взявшей гран-при в конкурсе Самые Большие Сиськи, я уже почти знал, кого оттрахаю этой ночью. Несмотря на косые взгляды и шиканья, я закурил сигарету и встретился взглядом с глазами Каваллини, уже успевшими обратиться в надменное равнодушие. Отразив её ухмылку, я вслушался в её шепот:
Первое ложе, костюм от Армани. Это обещает быть интересным.
Да ты дрожишь от желания прикончить его, детка.
Бинго.
С кривой улыбкой усевшись на стул рядом с ней, я по-мужски закинул ногу на ногу и зажал в губах сигарету, выдыхая дым через нос.
Представление началось.
И я знал, что Каваллини вряд ли лицезреет бездарную, но такую очаровательно-уверенную игру актеров, что невольно восхищаешься их сытным себялюбованием, потому что в этой огромной комнате игрищ сидел Януш Озил.
Закуривая одну сигарету за одной, я наблюдал за тем, как на сцене изображались пафосные party с царящими там аморальными устоями. Когда Марронье прошелся по дорожке кокса, я закинулся таблетками из баночки амфетаминов и запил их припасенной во внутренне кармане пиджака флягой с Хенесси. Удовлетворительно улыбнувшись антракту, я уже чувствовал, как спектр красок бьет мне по глазам, а звуки становятся все более живыми и ползут под моей одеждой с явным намерением трахнуть.
Усмехнувшись, я встал на ноги и подал руку Николь, помогая ей встать и мутным взглядом окидывая её фигуру. Покачнувшись, я шепнул ей на ухо: - Через пятнадцать минут месье Озил будет за кулисами. Будь добра, займи свое место в какой-нибудь путующей гримерке. Думаю, ты уже продумала сценарий.
Развернувшись на каблуках гребаный черных туфлей, я двинулся навстречу Янушу Озилу, покидающему зал. Взъерошив свои волосы и нацепив на лицо чисто сутенерскую улыбочку, я был готов исполнить свою роль.
|
| |
| |
| DshD | Дата: Суббота, 11.08.2012, 01:06 | Сообщение # 39 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 6992
Награды: 386
Статус: Offline
| Nicole Cavallini
Бинго.
Кажется, сцена заполнилась актерами, потому что огромная хрустальная люстра в зале потухла, оставляя вниманию покорных зрителей только сцену. А мне было плевать. Я была в театре, который, не смотря на свой неиссякаемый треп, любила, но мне было плевать на чертово представление. Я смотрела на обрамленное уже поредевшими волосами лицо и узкую линию губ. Видела, как рядом с ним маячила мисс ботокс 2009. Я почти чувствовала, как нож в моей руке входит в его долбанный живот по самую рукоятку и я чувствую температуру его крови костяшками пальцев.
Давай, сукин сын. Посмотри же на меня в ответ, я же так откровенно агрессивна прямо сейчас, что меня в пору вздернуть на виселице. Я же так социопатична, что меня угнетает народ вокруг. и я вижу только твои черные глаза. Может тебе не нравилась моя мать, потому что у неё были такие же?
Давай, Януш, смотри в глаза убийцы.
Наверное. объявлен антракт. Люди поднимаются со стульев и ты поднимаешься, Озил.
Ты тоже поднимаешься со своего места и идешь к выходу, теряясь из поля моего зрения. Ненадолго, сладких. Совсем ненадолго.
Потратив несколько секунд, дабы расслабить мышцы лица, я хотела посмотреть на Картера. Возможно, услышать, что дальше. Авангард, которым, казалось, был пропитан пол, лизал мое тело везде, куда только мог забраться, не путаясь в ткани изумрудного платья. Что я хотела услышать?
Что теперь могу убить его? Убить и почувствовать вкус ревенж на кончике языка? Что я могла теперь?
Взгляд наткнулся на руку Картера, и я по привычке вложила в неё свою, поднимаясь с места и не сдерживая улыбки при виде пьяных глаз напротив. Когда, твою мать, ты успеваешь накидываться, Бейзен?
Через пятнадцать минут месье Озил будет за кулисами. Будь добра, займи свое место в какой-нибудь путующей гримерке. Думаю, ты уже продумала сценарий.
Мило улыбнувшись ему вслед, я сделала глубокий вдох, втягивая воздух каждой порой, каждым наномиллиметром своего тела. Я сделала вдох и широко улыбнулась блондину в соседней ложе, подмигивая ему, когда скрылась из виду в коридоре.
Спокойно и одновременно праздно шелестя подолом платья, я прошла за кулисы. Нет ничего прекраснее, чем выглядеть своей среди чужых. Когда в сущности тебя никто не видел здесь раньше, но ты улыбаешься так, как это делают все. Ложь делает людей друзьями куда быстрее правды.
Со второй попытки моя ладошка скользнула на латунную ручку двери и та легко поддалась моему толчку.
Небольшая, оббитая деревом комната, на окне, занимающем практически всю стену темно-бордовые, струящиеся к самому полу занавески, небольшое пианино в углу и зеркало напротив.
Скривив губы в подобии улыбки. Я прошла вперед, не удосужив выключатель своим вниманием и оставляя комнату и свою нескромную персону на растерзание полумраку.
Пара неспешных шагов и мои пальцы скользят по светлому дубу пианино, оценивая и подстраивая уже сложившийся сценарий под стечение обстоятельств. Мы ведь в театре, Януш. А Картер, возможно, помнит, что его шлюшка предпочитает Баха.
Опустившись на стул, я приподняла крышку, пробегаясь кончиками пальцев по клавишам.
Сначала белым, затем черным.
Я вспоминаю уроки отца. Я вспоминаю, что ненавидела играть в детдоме. Я вспоминаю, что убью сегодня человека, по вине которого там оказалась и начинаю играть.
Токката и фуга ре-минор льется из под моих пальцев, а я скалюсь в темноту, словно американский психопат, слушающий занимательный треп Юнга, что пытается поставить ему диагноз.
Я смерть, облаченная в платье, неумело скрывающее револьвер в резинке от чулок.
Сообщение отредактировал DshD - Суббота, 11.08.2012, 01:06 |
| |
| |
| LiluMoretti | Дата: Воскресенье, 12.08.2012, 01:23 | Сообщение # 40 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 7686
Награды: 966
Статус: Offline
| - Господин Озил...
Слово "господин" вызывает во мне приступ рвоты, и я бы с радостью блеванул прямо на смокинг этого политика, хотя бы потому, что я ненавижу эти галстуки-бабочки, один из видов которых сейчас обтягивает его шею. Януш оборачивается, удивленно приподнимая брови и щуря глаза в явном признаке неузнавания. Ай-яй, старик, нехорошо быть столь неосведомленным о тех людях, которые могут принести тебе вред.
Скользнув взглядом по извивающейся змеей вокруг его тела брюнетке, я усмехаюсь, суя руки в карманы и невозмутимо продолжая: - Вы, должно быть, не помните меня. Я Тайлер Дерден. Когда-то мы хорошенько провели время за игрой в гольф.
Брюнеточка мазнула своим мутноватым от опьянения взглядом по мне и пошатнулась, падая в близстоящее кресло. Зрительный зал стремительно пустел, толпа спешила в буфет - обменяться впечатлениями, посеять сплетни и всенепременно устроить скандал, который бы расшевелил это нудное мероприятие.
Спектакль - не спектакль без моветона. А Каваллини умеет шедеврально вырисовывать их мазками крови и истерии.
- О, мм, простите, не припоминаю. Чем могу быть полезен?
Я смотрю на его лицо, потрепанное старостью, и думаю о том, что всегда ненавидел политику. Всегда ненавидел старость. Что первое, что другое - полнейший наеб без алиментов.
легализуйте нас.
так мы хотя бы сдохнем свободными.
хотя бы немного мы не будем помнить,
про свою двухкомнатную безысходность
Я натягиваю на лицо мерзковато-обольстительную маску и склоняюсь к его голове, включая весь свой опыт сутенера (девочки Парижа особенно хороши, когда под шофе, а украинские проститутки чересчур активны. Помнится, две затаскали меня едва ли не до потенции за одну ночь... Слава городу Харькову. И Киеву):
- Моя сестра давно хотела с вами познакомиться. Она, знаете ли, восхищена вашими методами... Вы всегда идете напролом, не правда ли? - Я подмигнул ему, добавляя шепотом псевдо-искусителя, - а фигурка у неё... просто муа! - Я приложил пальцы к губам, деланно целуя их и вскидывая в характерном международном жесте.
Януш скупо усмехнулся, кидая взгляд на уже дремающую жену и пожимая плечами:
- Что ж, мистер Дерден, ведите. Нетерпится познакомиться ближе с вашей сестрой.
- О, вы не разочаруетесь. Всесторонне развитая девушка. Натуральный рыжий цвет волос. Вы ведь любите рыженьких, не так ли?
Не слушая его ответа, я развернулся и двинулся в сторону двери у сцены, ведущей в гримерки. Секьюрити пропустили нас без лишних вопросов, узнав известного политика.
Я пошел вдоль коридора, внимательно осматривая двери. Совершенно пошло было бы, если бы Каваллини предупредила меня, в какой из них будет разворачиваться последний, дополнительный акт, спешно вписанный в сценарий.
Толкнув едва прикрытую дверь, я сразу почувствовал запах Николь.
Коньяк, бренди, табак Мальборо, безысходность.
Такая очаровательная в своей меланхоличности безысходность. Играющая сознанием наобум, громоздко, нетерпеливо, обращаясь в хаотичное безумие, пляшущее в каждом закутке и кутающееся в детскую улыбку когда-то маленькой рыжеволосой убийцы.
Я на мгновение представляю, как девятилетняя Николь держит в руках пистолет и направляет его на учителя физики.
Представляю, как она улыбается - широко, застенчиво, неуклюже и чертовски завораживающе.
Представляю, как она характерно для неё откидывает волосы назад и нажимает на курок.
Черт побери, какого черта я думаю об этом?
- Мистер Озил, позвольте представить вам самый лучший мой товар, - отбросив сантименты и лишние детали, разглагольствую я, зная, что Януш давно понял с чем имеет дело. - Николь Каваллини. Не правда ли, замечательная фамилия? Такая... итальянская, - расхохотавшись, я вталкиваю Озила в комнату и закрыаю за собой дверь, доставая из ремня Маузер и направляя его на левый висок ошеломленного Януша.
- Куколка, твой выход.
|
| |
| |
| DshD | Дата: Воскресенье, 12.08.2012, 02:29 | Сообщение # 41 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 6992
Награды: 386
Статус: Offline
| Nicole Cavallini
Легко и со временем почти невесомо скользя пальцами по клавишам, я смотрела куда-то поверх инструмента, апатично изучая тени осенней Праги, которая горела одной только идеей сегодняшней театральной премьеры. Фонари расплывались перед глазами, а нестабильный свет фар то и дело бил в глаза, но я и не думала жмуриться. Тот момент, когда белое поглощает твою роговицу, когда стеклышко на несколько секунд мутнеет, а затем и вовсе привносит в реальность блики, схожие на подрагивание картинки в стиле тридцатых. В стиле первых фильмов, которые стоит смотреть по ночам.
Вспышка агрессии сменилась апатией, как бывало всегда. Как бывало каждый долбанный раз. Неужели месть будет такой же? Такой, как остальные убийства, такой, как чертовы мои выстрелы и пытки, которыми я наслаждалась. Которые я впитывала через поры и пропускала сквозь себя последние вдохи жертв, людей, почти мертвецов. Неужели долбанный Януш Озил будет таким же?
Ладони медленно скользнули вверх, устраиваясь на крышке пианино и разъезжаясь в стороны, пока я щурилась, пытаясь поймать собственные вздохи и различить шаги за дверью.
Не было ни единого шанса, что Картер пройдет мимо, что не найдет меня. Мы, блять, находили друг друга даже рьяно желая никогда больше не встречаться. Какого черта мы нашлись сегодня я не понимала. Почему Прага и Януш, почему Картер, который рассказал мне об этом, почему месть, которую я не против предоставить ему для созерцания?
Что за хуйня, Бейзен?
Какого черта мы здесь делаем?
Отвлекая свои никому ненужные раздумья на шаги за дверью, я различаю тяжелую ленивую поступь и предоставляю свой полупрофиль двери позади, упираясь взглядом в пол, а пальцами в клавиши пианино. Что-то невероятно горячее разливается по венам, когда дверь с едва уловимым скрипом открывается. Я чувствую чертов привкус стали во рту и руки начинает бить мелкой дрожью.
Нет. Януш Озил не будет таким же, как остальные.
Сглатывая, я разворачиваюсь к пюпитру и вскидываю подбородок, жестоко, но неизменно широко улыбаясь, пряча за ребенком глаза убийцы.
Открывайте занавес, первый и последний акт начнется здесь и сейчас, суки. Пляшите под мою музыку и захлебывайтесь в крови, потому что она будет главным героем эпопеи.
Мистер Озил, позвольте представить вам самый лучший мой товар, Николь Каваллини. Не правда ли, замечательная фамилия? Такая... итальянская
На секунду поднимаю глаза к потолку и с улыбкой качаю головой.
Сдохните или смиритесь.
Картер всегда останется Картером.
Куколка, твой выход.
Слышу, как снимается с предохранителя его маузер, и кривя губы в усмешке возобновляю игру на пианино. Экспрессивно, дергаясь, словно на электрическом стуле и огненным водопадом рассыпая долбаную прическу по плечам. Пляши под Баха, сукин сын, я слышу твой запах и считаю последние удары сердца. А считаешь ли ты? Понимаешь ли, что стоит считать.
Резко оборвав мелодию, я медленно вскидываю руки над головой и в два хлопка наполняю комнату светом.
Вы знали, что стоит непременно смотреть в глаза своей жертве, что бы она не могла бежать? Что бы смерть стала осмысленной, потому что ты запомнишь этот взгляд? Запомнишь, как бы чертовски не хотел пропить эти глаза, как бы ни пытался выжечь их из сознания? Такие моменты гораздо важнее вашей долбаной любви, которую убили поэты.
Изящно поднявшись на ноги, я разворачиваюсь на каблуках, упираясь взглядом в фигуру мужчины на мушке. Мужчина в долбанном фраке за чертов миллион. Он ничего не стоил в этом фраке, стоя под дулом пистолета.
Никогда не задумывались, кем вы будете, направь я на вас свой револьвер?
Жестоко усмехаясь, я делаю шаг вперед, шелестя обтекающим фигуру платьем, и медленно спускаю его по плечам, позволяя изумрудной ткани распластаться по полу и не смотреть.
Скажи, я изменилась?
Обволакиваю сладким полушепотом его уже дрожащую фигуру. Как ты, блять, жалок. Как ты чертовски жалок, Януш Озил.
Мои медленные неспешные шаги гулким эхом отдаются в тишине маленькой комнаты. Рваное дыхание жертвы, хриплое – Картера, пока еще пассивно агрессивное – моё, дыхания смешиваются в коктейль Молотова, и мозги яростно пульсируют, дробя черепную коробку в порошок. Дробя тишину, которую я ненавижу.
Остановившись в нескольких сантиметрах от мужчины, я протягиваю руку по направлению к Картеру, раскрывая ладонь.
Ты дернулся, чертов Озил. Тебе страшно.
Брйся, черт тебя дери. Кричи, верещи, словно долбанная баба, пытайся выброситься из окна или звать на помощь. Ты должен понять, что всё не так просто, когда Бейзен вкладывает нож в мою ладошку, и я чувствую, что рукоятка теперь такая же лихорадочно горячая, как и его руки. Надеюсь, Картер держал в руке и лезвие. Хотите, я буду убивать раскаленным железом?
Я…
Речь мужчины обрывается гортанным вскриком, затерявшемся в общем гуле театра, а я уже прокручиваю лезвие внизу его живота против часовой стрелки, глядя, как долбанный убийца моих родителей корчится в агонии. Если ад и существует, Озил, ты захочешь туда после этой встречи. Ты, твою мать, побежишь туда, танцуя долбанный канн-кан.
Деланно сведя брови, я цокаю языком и качаю головой, чувствуя, как адреналин запутывается в венах.
Разговоры здесь тоже по сценарию, милый. Ты ведь тоже составил свой в тот день, правда?
На последнем слове рывком всаживаю нож еще глубже, и он стонет, пытаясь вцепиться в меня пальцами. Несколько секунд после резких вспышек боли человек бесполезен. Пора бы знать это, Януш Озил. Я запомню твоё имя.
Резко схватив его за волосы, я выпрямляю его, ударяя светловолосую голову о стену и вжимаясь своей грудью в уже изувеченное тело. Верхняя губа кривится в оскале, и я шпилю прямо в его лицо очередную ахинею, которую ему даже некогда будет вспомнить. Которую я наверняка забуду, когда он истечет кровью и сдохнет.
Когда я разрешу тебе говорить, Януш. Когда я разрешу тебе. Ты скажешь, что чувствовал. – вытащив нож, я резко продырявливаю его живот еще раз и жестоко усмехаюсь. – Скажешь, что чувствовал, когда заказывал убийство. Какого это, парень? Расскажи мне. Я ведь только сама убиваю. Что чувствуешь, когда приказываешь грузовику влететь в машину, где находилась моя семья?
Ты, блять, вообще не должна была выжить.
Сиплый хрип и рука мужчины смыкается на моей шее. Тогда я прокалываю его почти насквозь, едва уловимо кивая в сторону Картера.
Без глупостей, мой сладкий. Он болен настолько же, насколько и я.
Жестоко рассмеявшись, я резко выдергиваю шею из его захвата, а нож из тела, бросая кровавое оружие на пол и отходя от изорванного мужчины в сторону, медленно расхаживая влево и вправо, меняя место направления с завидной частотой.
Неужели работа? Я-я-януш, ты так неоригинален. Давай только представим, - пожав плечами, я чувствую его затравленный взгляд и подхожу к Картеру, отодвигая лацкан его пиджака и извлекая нож поострее. Люблю острое. Я чертовски, блять, люблю лезвия и ножи. Мимолетено обменявшись взглядом с Картром, я отвернулась. Шоу маст гоу он. – Что если бы ты убил просто так? Для настроения. Скажем, ты встал не с той ноги. Ведь так у вас говорят? Может быть, просто надрался, и решил покататься на своей долбанном ферари, тогда-то мы и попались тебе на дороге. Но нет. Ты блять, выбрал саамы неправильный способ отнять родителей у малолетней суки.
Нас услышат. За мной придут, а вас посадят, долбанные вы ублюдки!!!
С ироничной ухмылкой покачав головой, я прошла прямиком к нему, не отводя взгляда и почти дрожа от желания всадить этот нож между долбанных глаз.
В театре около пятиста человек, Озил. Не тешь себя иллюзиями.
Новый нож проткнул лежащую на стене руку мужчины.
Сообщение отредактировал DshD - Воскресенье, 12.08.2012, 02:42 |
| |
| |
| LiluMoretti | Дата: Воскресенье, 12.08.2012, 03:22 | Сообщение # 42 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 7686
Награды: 966
Статус: Offline
| Сегодня сцена только твоя, Каваллини.
Сегодня я не буду её с тобой делить.
Я смотрю на твой силуэт у пианино, не сводя дула пистолета с головы Януша, я смотрю на эпилепсию твоего безумия. Прелюдия столь изощренного фарса раздается первыми аккордами - трагичными, дикими, сумасшедшими. Такими же, как и ты.
Я смотрю на то, как ты доживаешь последние минуты, а потом умираешь с последней резко оборвавшейся нотой.
Ты ненормальная. Ты больна. Ты выжившая из ума сука и я завороженно слежу за твоими движениями, вспоминая, как ты убивала прежде. Ты любила оставлять напоследок непременно слишком нетривиальный монолог, чтобы дохнущая жертва могла его понять. А ты, бьющаяся в экстазе, просто убивала. А потом облизывала окровавленные пальцы, театрально жмурясь в наслаждении и мурча, как нализавшаяся валерьянки кошка.
Ты хлопаешь пару раз над головой и яркий свет обтекает твою фигуру.
Странно, да? Я впервые полностью осознаю, что специально изучал детали смерти твоих родителей. Только сейчас понимаю, что вычитывал наизусть биографию греабного Озила. Что совершенно не метался, решая, куда взять билет.
- Скажи, я изменилась?
Я усмехаюсь, прикусывая нижнюю губу и мутным взглядом шаря по слишком, пожалуй, изученной фигуре. Шрам на ребре из-за падения с забора, когда ты сбегала из детдома. Родинка на средине позвоночника. Кончики волос царапают две ямочки над ягодицами.
Твою мать, Каваллини, тебе не кажется, что лимит наших встреч давно должен был скончаться в агониях?
Выудив из запаха пиджака два ножика, я протягиваю один Николь, как верный паж, и тяжело выдыхаю, когда она всаживает лезвие в живот Януша. Низ живота сводит в возбуждении и я прикрываю глаза, слушая потрескивающий хрип Каваллини.
Знаешь, почему я обратил на тебя внимание тогда в Амстердаме, сука?
Потому что ты чертовски хорошо умела говорить.
Потому что ты продолжала строки песен, которые начинал я.
Сука, какого черта ты делала это? Какого черта ты так ошеломительно извращенно простреливала себе ладони, сумбурно и наплевательски танцевала нелепую, но такую пропитанную свободой смесь румбы, танго и хип-хопа, а потом заливисто смеялась, падая на меня и валя нас на землю? Ты не должна была улыбаться укак пятилетней ребенок после того, как придушила какую-то пожилую даму. Ты убивала без разбора, знаешь? Помнишь, мы играли в считалочку - на кого выпадет, тот сегодня и умрет.
Мы были бесподобны, ты была бесподобна.
Я слушаю твою речь и запоминаю твои слова. В отличии от меня, ты никогда не несла очаровательного бреда. Ты, черт возьми, всегда говорила так, будто бы каждая твоя фраза - последняя.
Будто бы ты сдохнешь через букву.
- Скажешь, что чувствовал, когда заказывал убийство. Какого это, парень? Расскажи мне. Я ведь только сама убиваю. Что чувствуешь, когда приказываешь грузовику влететь в машину, где находилась моя семья?
Я опускаю подбородок, все также прячась в тени и лицезрея эту прелестную картину.
Твои руки в крови.
Я хочу слизывать с них алые капли и привкус табака.
Они у тебя всегда пахнут сигаретами, знаешь?
К черту, конечно, не знаешь. Ты даже не знаешь, какое у тебя лицо, когда ты гладишь собаку. Они - единственные, кого ты любишь, ведь так? Конечно так, потому что их также люблю я.
Я сглатываю.
Я хочу тебя.
Когда ты убьешь его, я тебя трахну. Мы будем валяться в крови, а потом закинемся амфетаминами и будем летать. Мы будем смеяться и хохотать, хохотать и смеяться, и ты будешь прекрасна. Прекрасна и омерзительна.
К черту.
Прочь из моей головы.
Босиком, кувырком, пока я по тебе не проехал катком.
Ты, блять, вообще не должна была выжить.
Без глупостей, мой сладкий. Он болен настолько же, насколько и я.
Я спокойно и широко улыбаюсь, подмигивая Озилу. Откровенно говоря, мне было на него наплевать.
В программке сегодня была монодрама Николь Каваллини.
Неужели работа? Я-я-януш, ты так неоригинален. Давай только представим, Что если бы ты убил просто так? Для настроения. Скажем, ты встал не с той ноги. Ведь так у вас говорят? Может быть, просто надрался, и решил покататься на своей долбанном ферари, тогда-то мы и попались тебе на дороге. Но нет. Ты блять, выбрал саамы неправильный способ отнять родителей у малолетней суки.
Проводив взглядом подошедшую Каваллини, я чувствовал истерию, взрывающуяся в её капиллярах.
Да ты дрожишь детка.
Дрожишь от эстетизации жестокости.
От темный бархатных штор, ниспадающих на пол.
От громоздкого фортепьяно.
От количества сумасшествия у тебя в крови.
Я одобрительно зашипел, когда нож вошел в ладонь Януша. Да ты чертовски пристрастна к этой части тела, куколка.
Оттолкнувшись от стены, я неспешно подошел к ним, опираясь плечом о гардероб и внимательно наблюдая за тем, как истекает кровью Озил.
Едва слышно шепчу:
- Скоро закончится антракт. А я бы не хотел пропустить то, как его тело упадет на сцену как раз в тот момент, когда Марронье поймет, что любит Софи.
|
| |
| |
| DshD | Дата: Воскресенье, 12.08.2012, 14:34 | Сообщение # 43 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 6992
Награды: 386
Статус: Offline
| Nicole Cavallini
Жадно поглощая каждый всплеск мимических эмоций на лице Озила, я щурила глаза и склоняла голову на бок, изгибаясь, словно дикая кошка. Словно он – моя мышь, добыча, он – моя первая месть. Ревенж. И я устрою ему ля тортуру.
Со стороны двери слышится ленивый и тяжелый шаг, который шуршит по дорогому паркету, расползаясь тишиной по уже окровавленной стенке. Картер смотрит, правда? Я так чертовски хочу, что бы ты это видел, Бейзен. Что бы тебе нравилось то, что видишь, что бы ты, долбанную твою мать, хотел, что бы я повторила, и аплодировал мне стоя.
Но к черту. Я не должна думать о подобном, знаете?
Мне должно быть не по себе, что, блять, здесь есть кто-то еще. Что кто-то видит мои эмоции, что кто-то видит мою дрожь от экстаза убийства по венам.
А Озил корчится от боли. Его ладонь дрожит под лезвием, которое всё ещё внутри. Его ткани пульсируют, а из глаз льются слезы. Знаешь, чертов ублюдок, что это хренова астма развилась у меня в тот саамы день? Потому я плакала и кричала слишком громко, Озил.
Маленькая Николь Каваллини так плакала и кричала.
Скоро закончится антракт. А я бы не хотел пропустить то, как его тело упадет на сцену как раз в тот момент, когда Марронье поймет, что любит Софи.
Жестоко улыбнувшись, я приподняла подбородок, чуть проворачивая нож вокруг его оси, и из-под опущенный ресниц наблюдая, как Януш наклоняется вперед, шипит и скулит от боли.
Танцуй, сука. Следующим номером у нас сегодня балет.
Тогда не будем затягивать.
Томно шепчу я. Готов сыграть в считалочку, Картер? Ты ведь тоже её знаешь.
Раз.
Я не вынимаю нож, а только соскальзываю длинными пальцами с рукоятки.
Два.
Я с интервалом в две секунды вынимаю из резинки револьвер и смело простреливаю Янушу ступню. Строго между большим и указательным пальцем. Попробуйте просто надавить на это место и поймете мой выбор. Поймете, почему от его воя и резкого падения на колени, я улыбаюсь, словно Шарлиз Терон в «Монстре».
Три.
Я наконец вынимаю нож и театрально прикоснувшись языком к кончику окровавленного лезвия, ударяю подбородок мужчины носком своей туфли.
Стальной привкус крови пропитал моё небо, и я оскалилась, медленно приседая на корточки перед жадно ловящим воздух Озилом, чувствая острое желание заставить его молчать и говорить одновременно. Давай я сделаю из тебя свою дрессированную обезьянку, малыш? Ты будешь чертовски популярен в зоопарках и с тобой будут делать фото долбаные фанаты Чернобыля. Ты будешь таким сладким мальчиком, что я ежедневно стану заставлять тебя облизывать горячий сахар с раскаленных ножей и раздирать в кровь твой поганый язык.
Мои глаза напротив мутных и молящих глаз.
Что ты чувствуешь?
Сиплю я, играя левой бровью и приподнимая подбородок в мнимом превосходстве над тем, кого убивала. Мои пальцы легко и невесомо скользят по его плечу, поднимаясь в шее и вырисовывая на ней аккуратную Vдлинным ноготком.
Ты всё еще не должен отвечать, Озил. Еще не время, слышишь? – сменяю пальцы на лезвие и черчу им дорожку вниз от его подбородка к дрожащей от всхлипов ключице. Кровь медленно, будто бы лениво проступает на поверхности кожи и мне хочется наклониться к его шее и скользнуть по жгуче-алой дорожке своим языком.
Я чертова больная сука, Озил. Благодаря тебе, я чертова сумасшедшая блядь. – Ты чувствуешь, что скоро умрешь, не так ли? Только мне плевать, если быть до конца откровенной, ты только слушай, что я буду говорить тебе и сдохнешь с эстетикой.
Замахнувшись, я ни секунды не медля, ударила рукояткой револьвера по его челюсти, заставляя рухнуть на пол и залить его новыми сгустками крови.
Я осталась неподвижной.
Сидела вот так, на корточках, созедая его муки.
Дохни медленно, тварь. Мой отец пытался успокоить меня еще десять минут, пока из его груди торчал ошметок машины.
Слушай, дальше, Озил. Ты когда-нибудь интересовался, что со мной стало? Знаешь, что меня заперли в самый гнилой детдом Флоренции? Или может ты даже содействовал этому, ха? Нет. Ты нихуя не делал. Не интересовался, не жил, не умел убивать. Ты и сейчас нихера не значишь, даже истекая кровью. А кровь чертовски красива, Озил. Запоминай мои слова.
Поднявшись на ноги, я шагнула его, пинком заставляя лечь на спину и резко усаживаясь на его бедра, упираясь ладонями в раны и склоняясь к мерзкому лицу, по которому сочилась старость. Можете засунуть слова о мудрости в свой тощий зад, вы не видели, как дрожали от страха его зрачки, а мышцы лица кривились в ненависти и бесполезной сейчас ярости.
Злая сказка имеет продолжение, Януш. Я стала блядью. Знаешь, сколькие трахали меня без разбора? Только я всегда выбирала сама. Два долбанных человека содействовали изменениями в моей жизни без моего разрешения. И оба в этой комнате, а сдохнешь только ты.
Усмехнувшись, я прижала дуло револьвера к его виску, склоняясь еще ближе к его лицу и не слушая его судорожный шепот. Наверняка молился или умолял. Какой оттраханный во все щели бред. Атеисты часто предаются вере в бога, подыхая и это одно из тех предательств, которые не прощают. Нельзя предавать собственные принципы, Озил. Нельзя делать это в компании тех, кто ценит их больше всего.
А теперь говори. Твоя минута начинается прямо сейчас. Минута до того, как прозвучит второй звонок с антракта. Говори, Озил, пока я разрешаю. Пока тебе разрешает Николь Каваллини. Скажи, ты кричал это имя по ночам? Просыпался в холодном поту, потому что тебя душила пятилетняя рыжая сука?
Перманентно выплевывая одно слово за другим, я перемещала дуло от его виска ко лбу, останавливая строго меж глаз и покачивая рукоятку в разные стороны, словно от скуки. Твои массивные руки пытаются смахнуть меня, но слишком больно. Повсюду слишком больно.
Если ты шлюха.Если ты продавалась, ты знаешь – это был только бизнес. Твой…отец, политика. Детка, всё ведь очен просто. Неужели ты сядешь из-за такой ерунды? Хочешь, я заплачу тебе? Заплачу, правда. Я…у меня ведь много денег, я политик, сейчас я почти бог, давай я заплачу тебе или твоему дружку, только убирайтесь вон. У меня дети. Такие же, как была ты, я..
Прервав его монолог ироничным смехом, я поднялась на ноги, качая головой и не отводя прицела от его лба, начиная считать удары сердца где-то под ребрами.
Я каждый раз вспоминала Париж, Картер.
Мнимая рука на моем животе помогала почувствовать свой организм и сделать его достаточно горячим, что бы выстрелил порох.
Сделав глубокий вдох, я прищурилась, кривя губы в жестокой усмешке и снимая револьвер с предохранителя.
Минута потеряна, Озил. А меня зовут Николь Каваллини.
Нажав на курок, я смешала выстрел и второй надоедливый звонок, заливший театр. С точностью до секунды, организм воспалился, дыхание осталось ровным.
Глядя на дыру в его голове и уже необремененные жизнью глаза, я чувствовала, как мне хочется вцепиться в его лицо и разодрать его в клочья. Но это после. Следующий приход позволит мне разодрать лицо Януша на ком-нибудь другом.
Несколько секунд затянулись и я молча спрятала револьвер, чувствуя, как губы растягиваются в слишком широкой для долбаной убийцы улыбке и я перевожу свой чрезмерно счастливый взгляд на Картера.
Подхватывая с пола платье, и подхожу к нему, открывая окровавленную ладонь и отдавая ножи.
|
| |
| |
| LiluMoretti | Дата: Понедельник, 13.08.2012, 18:53 | Сообщение # 44 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 7686
Награды: 966
Статус: Offline
| Спокойно наблюдая за тем, как Николь изувечивала этого беднягу, я скучающе вертел в руке револьвер. Каждый раз одно и то же - жертва грозится, испепеляет мольбами, просьбами, пытается всучить эфемерную взятку, уже зная, что сдохнет через пять минут. Я не любил убивать медленно.
Я любил стрелять сразу, без ожиданий - и наповал.
Чтобы никто не успел ни о чем подумать. Чтобы меня даже не успели попросить перестать, чтобы не говорили, что у них есть семья, чтобы не рыдали - просто чтобы люди не унижались. Считайте меня кем угодно, но идеалы "Убить пересмешника" слишком прочно засели в мозгу, чтобы я мог их стереть. Да и я, собственно, не пытался.
Не правда ли, глупо говорить о каких-либо идеалах, когда ты, убивая людей, не испытываешь ничего? Ни малейшей эйфории. Ни экстаза, ни ощущения власти. ни ваших пресловутых мук совести.
Каждый раз я думал, что, когда я прострелю лоб этому, очередному, насильнику - я пойму. На меня снизойдет озарение, катарсис, нирвана. Ха, вашу мать, единственное, что ты чувствуешь - мерзость и скуку. Иногда ты присаживаешься на корточки и всматриваешься в черты лица - ты знаешь, ты погубил очередную вселенную, пусть она была засаленной, обшарпанной, застиранной и обблеванной. Пусть в неё и плевали, как в урну. Ты ищещь там что-то исключительное, и, непременно, находишь. Но тебе слишком все равно, чтобы ты жалел. Ты закуриваешь сигарету, аккуратно закрываешь глаза трупу и уходишь.
И ни разу меня не наказали.
Я делал все, чтобы какой-нибудь ваш Бог - будь то Аллах или Иисус - наказал меня. Чтобы на меня обрушились все небеса мира, чтобы я эпилептически дрожал от возмездия, чтобы я понял - хоть какая-то, пусть и извращенная, справедливость существует.
Увы и ах.
Бог, видимо, препочитал пить Хенесси и смотреть низкопробное порно, а наказывать и вознаграждать оставалось нам самим.
Я вслушиваюсь в короткие, прерывистые предложения.
Хлесткие, властные, сытные.
Николь хрипит их, вышивает на полотне слов, довольно урчит и счастливо улыбается всякий раз, когда Озил корчится от боли. Я снисодительно лицехрею его лицо и на мгновение наши взгляды пересекаются. Мне плевать на его смерть, на его жизнь и на его существование. И он понимает это. Он впервые понимает, насколько все хрупкое.
Что ты чувствуешь?
Ты чувствуешь, что скоро умрешь, не так ли? Только мне плевать, если быть до конца откровенной, ты только слушай, что я буду говорить тебе и сдохнешь с эстетикой.
Слушай, дальше, Озил. Ты когда-нибудь интересовался, что со мной стало? Знаешь, что меня заперли в самый гнилой детдом Флоренции? Или может ты даже содействовал этому, ха? Нет. Ты нихуя не делал. Не интересовался, не жил, не умел убивать. Ты и сейчас нихера не значишь, даже истекая кровью. А кровь чертовски красива, Озил. Запоминай мои слова.
И эта кровь, которую так любила Каваллини, была повсюду. Мы могли бы купаться в ней, заныривать и захлебываться, рисовать алой краской дьявольские знаки у себя на теле. А Николь была красивая сейчас - кончики её волос окрасились багровыми закатами, и пальцы были в вязкой, липкой крови.
Она красиво убивала - издеваясь, мучая, с лишенным патетики монологом. Ей, наверняка, нравилось это все - ей нравилось ощущение собственного превосходства. Ей нравилось мстить.
Как всегда, продолжая основной лейтмотив Тарантино.
Злая сказка имеет продолжение, Януш. Я стала блядью. Знаешь, сколькие трахали меня без разбора? Только я всегда выбирала сама. Два долбанных человека содействовали изменениями в моей жизни без моего разрешения. И оба в этой комнате, а сдохнешь только ты.
Я коротко усмехнулся. Ай-яй, куколка, ты слишком беспечно играешь словами и, кажется, нарушила одно из основных правил - никогда не говорить правду друг другу. Слишком честную правду.
Вскинув брови на едва слышимые молитвы Януша, я закатил глаза, вынув из кармана флягу с Хенесси и вновь отпив из неё. Проследив за движениями Каваллини - сегодня они были слишком темпераментны и слишком выдавали в ней не полное отстутсиве эмоций, - я одобрительно кивнул, улыбаясь и смотяр на её профиль.
А теперь говори. Твоя минута начинается прямо сейчас. Минута до того, как прозвучит второй звонок с антракта. Говори, Озил, пока я разрешаю. Пока тебе разрешает Николь Каваллини. Скажи, ты кричал это имя по ночам? Просыпался в холодном поту, потому что тебя душила пятилетняя рыжая сука?
Если ты шлюха.Если ты продавалась, ты знаешь – это был только бизнес. Твой…отец, политика. Детка, всё ведь очен просто. Неужели ты сядешь из-за такой ерунды? Хочешь, я заплачу тебе? Заплачу, правда. Я…у меня ведь много денег, я политик, сейчас я почти бог, давай я заплачу тебе или твоему дружку, только убирайтесь вон. У меня дети. Такие же, как была ты, я..
Я умилительно покачал головой. нет, ребята, последние слова должны быть не такими. Истеки соплями, плевками и потом, но, будь добр, хотя бы прошипи свои последние слова. Процитируй хотя бы сраного Коэльо, но не эту ничтожную чушь. Вырисуй кровю на полу прощальное "Ебал я вас в рот", и можешь спокойно сдохнуть, иначе в чем смысл? Выдуманный выигрыш - тоже выигрыш. Хотя какая разница, если ты уже где-нибудь в преисподней или куда там попадают политики и золотая молодежь.
Николь встает на ноги и наводит курок. Выравнивает дыхание. Молодец, куколка. Правильно. Прочувствуй стук сердца. Выстрел строго в паузе на выдохе.
Минута потеряна, Озил. А меня зовут Николь Каваллини.
Звук промчавшийся пули смешался со звонком, оповещающим о скором начале представления. Я вскинул брови, изучая обезображенное лицо Януша. Струйка крови вытекала, кажется, вместе с мозгами. Плевать.
Николь перевела на меня взгляд, широко и радостно улыбаясь, и я подавил смешок, принимая ножи. Спрятав их в карманы брюк, я скинул пиджак и снял с себя рубашку, наклоняясь к Янушу и обматывая его голову тряпкой. Завязав узел на его шее, я обернул голову к Николь, коротко кидая:
- Они все такие жалкие, когда умирают.
Я выровнялся, подходя к Николь и нависая над ней. Она была возбуждена смертью, она томилась в желании из-за крови, она ловила оргазмы от мести. И улыбалась. Черт возьми, как она улыбалась.
Я поднял руку и обхватил ладонью её лицо, поглаживая большим пальцем скулу и смотря в глаза, которые застилала пелена адреналина и эйфории.
Красивый монолог. И выстрел идеален. Да ты хорошенько поднатаскалась, сероглазая. насмешливо скриви губы, я отпрянул от неё и подошел к гардеробу, распахивая его. Выудив пиджак дворецкого (какой театр без него?), я напялил его на себя и протянул:
- Иди в зал. Позволь мне предоставить тебе небольшой сюрприз.
|
| |
| |
| DshD | Дата: Понедельник, 13.08.2012, 19:45 | Сообщение # 45 |
|
High Society
Группа: Проверенные
Сообщений: 6992
Награды: 386
Статус: Offline
| Nicole Cavallini
Ладонь Картера небрежно собирает ножи с моей, и я вижу, что его забавляет моя долбаная улыбка, от которой трещит кожа лица. И это удивительно плевать. Он мог бы хохотать, словно сумасшедший, махать руками над головой и дергаться в стиле джаз-рока, а мне было бы всё равно, сейчас я, пожалуй, все равно улыбалась бы и дальше.
Фигура Картера огибает меня. Не оборачиваясь, я небрежно надеваю платье, в свободном скольжении по телу, позволяя ему лечь по фигуре. Слышу шорох за спиной и не оборачиваюсь, что бы вглядеться в застывший взгляд Януша.
Адреналин всё еще шипит в порах, заставляя ладони покрываться бисеринками пота, который тут же смешивался с вязкой, еще не высохшей кровью. Как думаете, вернуться в зал, в подобных перчатках считалось бы верхом авангарда или тупости?
Усмехнувшись, я дотягиваюсь до салфеток для снятия макияжа на столике и усердно втираю в белоснежные волокна алую вязь с собственных пальцев, лениво разворачиваясь в сторону Картера.
Вскинув левую бровь, я отвела взгляд от обездвиженного тела, которое видела из-за загорелой спины Бейзена. Где ты был до Праги? Цвет твоей кожи так похож на следы португальского солнца. Скольжу медленным взглядом по мужской спине и ищу новые шрамы, что бы возможно мне было о чем спросить после.
После чего, вашу долбаную мать? После чего я вдруг решу, что мне нужно знать ответы на подобные вопросы?
Они все такие жалкие, когда умирают.
Слабо улыбнувшись, я пожимаю плечами, на этот раз задерживая взгляд на теперь уже не человеке. Да он был телом и до этого. Просто долбаный ублюдок, существование которого ни чуть не интересовало меня до этого дня.
Чувствуя, как нервы медленно сковываются, словно под нажимом, а кости становятся тяжелыми настолько, что я воображаю, будто бы меня, чертову шлюху-убийцу, поставили под пресс и дали полный ход, мешая мне полноценно ощущать собственное тело.
Подняв глаза на обжигающее в самом прямом смысле слова прикосновение ладони Бейзена, я переплела наши взгляды, прищуривая свои глаза и едва ли склоняя голову на бок. Твою мать, как же я ненавидела такие моменты. Что прикажете делать, приверженники сказок о любви? Покраснеть или поцеловать? Что кажется вам уместным после убийства? Тарантино непременно включил бы сцену жестокого траха в подобную короткометражку. А мне хотелось схватить парня за подбородок, наклонить к себе и кричать: «Что, Картер? Что, твою мать? Почему ты молчишь, почему, блять, в такие моменты ты так любишь закрыть свой поганый рот?».
Очередная насмешка и он отстраняется, а я усмехаюсь, качая головой и собирая волосы на затылке, что бы скрыть кровь, которая пошлой меллировкой расползлась по кончикам рыжих локонов.
Иди в зал. Позволь мне предоставить тебе небольшой сюрприз.
Повернув голову на голос, я с трудом подавила смешок от весьма экстравагнтного пиджака, скрывающего(и довольно умело, надо сказать) фигуру Картера. Кто, вашу мать, придумал эту дрянь и кто вообще сказал, что чертовы тряпки ценой в несколько хороших доз в состоянии сделать мужчину или женщину сексуальнее? Увольте. Снимите их вовсе и сорвете куш из сексуальности.
Опустив взгляд на Януша, я замерла на несколько секунд, слушая удары собственного сердца и глубоко дыша.
Так просто.
Я так чертовски просто отомстила.
Отомстила за то, за что никогда не чувствовала потребности мстить.
А сегодня я слишком многое себе позволила, и хотелось сжечь чертово тело, что бы никто больше не видел и не знал. Что бы мои слабости оставались только моими.
Сделай весь этот дешевый фарс на сцене хоть немного увлекательней.
Потянула я, взмахом ресниц поднимая взгляд к мутным глазам и неспешно покидая комнату.
Резко вытолкнув воздух из прокуренных легких, я чуть приподняла подбородок, заталкивая себе в глотку любые мысли и просто отталкиваясь от темного дерева, что бы миновать коридор.
Стук каблуков эхом разносился по гудящему закулисью, а я закуривала на ходу, проталкивая дым в организм, и щуря глаза от яркого света, выходя на своё место в ложе.
Забудьте, я убивала долбаную сотню раз, что бы чувствовать жалость или соболезновать семье.
Ничего. Только мышцы немного подрагивают под тонкой тканью платья, а я знаю, что возможно, этой ревенж не было в места в моей жизни. Впрочем, к черту всё это.
Вы только подумайте, как красиво, как чертовски красиво я всадила пулю в его мозги, а теперь свободно курю в зале театра, словно меня только что имели несколько раз за антракт.
|
| |
| |
