Бэн: Я бы не назвал тебя тихоней. У меня не сложилось такого впечатления о тебе.

Блейк: Ну, мне приходилось быть храброй с тобой! Мне нужно было быть смелой, потому что эта роль была устрашающей. Но это был напускной туман, что заставлял сомневаться в себе, потому что как только я прочла сценарий, то у меня не осталось сомнений, что я могу сделать это. Я так полюбила свою героиню. Я была немного эгоистичной в своем желании получить роль, потому как думала, что, возможно, я не самая подходящая актриса на эту роль, но я так хочу ее сыграть. У меня не было ни малейшего понятия, как изобразить бостонский акцент, поэтому я наняла себе преподавателя, который был очень хорош, но давал мне знания правильного бостонского произношения. Моя же героиня всю свою жизнь прожила в Чарльзтауне и ее речь существенно отличается от способа общения среднестатистического жителя Бостона. Одна из моих лучших подруг, Дженнифер, которая работает парикмахером в Сплетнице, родом из Бостона, поэтому она попросила свою семью приехать в Нью-Йорк на один уикэнд.

Бэн: Откуда они?

Блейк: Из Дорчестера или, как правильно сказать, из Дорчестаха.

Бэн: Хорошо иметь связи в Сплетнице.

Блейк: Эта девушка пользуется большим успехом. Но мне очень повезло быть рядом с ней все эти годы. Это дало мне возможность не только изобразить мою героиню из фильма, но и вложить в нее нечто более сложное. Я глубоко оценивала то, кем она является. Во всяком случае, я села за одним столом с родственниками Дженнифер и просила их разговаривать со мной снова и снова. Я была чертовски смущена, но услышала то, что хотела услышать.

Бэн: Мне также показалось, что ты сосредоточила свое внимание не только на акценте, но и определенном видении мира.

Блейк: Ну, над акцентом всегда можно должным образом поработать, но я чувствовала, что должна вложить в свою героиня сердце, показать в ней человека. Вы можете увидеть в ней плохого или хорошего человека, которого поместили в определенные условия, в которых каждый вертится как может, чтобы выжить. Не смотря на то, что в некоторых моментах фильма ее можно очень легко причислить к кагорте злодеев, я напрочь отказываюсь верить, что все вещи в жизни настолько просты для понимания. Я думаю, что определенные люди созданы такими, какими они есть, по объективным причинам, поэтому мы не имеем права их судить, пока не узнаем получше. Именно таким способом я подошла к своей героине.

Бэн: Ты внесла в свой персонаж ту сложность и богатую палитру оттенков, которую я считаю очень важной. И, между прочим, я был под впечатлением от того, что даже со своим плотным графиком съемок в Сплетнице, ты нашла время приехать в Бостон, чтобы сделать свое исследование.

Блейк: Ну, мне пришлось приехать в Бостон, потому что мне сказали: "Бэн сказал, что ты должна приехать в Бостон, если хочешь получить роль".

Бэн: Это неправда. Они сказали, что я не был заинтересован? Правда?

Блейк: Вообще, нет. Они просто сказали: "Бэн не приедет в Нью-Йорк. Ты слишком молода для этой роли, но, если чувствуешь, что сможешь все это провернуть, то садись на поезд и езжай в Бостон".

Бэн: И ты это сделала, что показалось мне классным. Ты много времени провела с некоторыми девочками из этого окружения, которые помогли тебе осмотреться и показали свою жизнь изнутри. Ты попала совершенно в иной мир, который, как мне кажется, кардинально отличается от того, в которым ты находилась, живя в Бёрбанке или играя в "Джинсах-талисман". Как это было? Ты нервничала? Или была увлечена?

Блейк: Для меня эта работа была замечательна тем, что меня не только волновало, что происходит на экране, а помимо этого я каждый день переживала новое путешествие. Это всегда интересно, потому что, будучи актерами, мы можем испытать жизнь других людей, даже если это и маленький кусочек их жизни. Для меня это было потрясающим опытом, мне раньше не доводилось переживать такое. Эти девочки были так добры ко мне. Мы просто тусили вместе. Им было все равно, что я снимаюсь в Сплетнице. Абсолютно наплевать. Они относились ко мне с материнской заботой, хоть некоторым из них было не больше шестнадцати лет. Они закаленные, как сталь, но в хорошем смысле этого сравнения. Мы просто проводили время вместе у них дома, они рассказывали мне истории про их семьи, мужей, братьев, которые были грабителями банков, как эти люди заканчивали свою жизнь в тюрьме и доносили на других, о коде молчания, незнакомому обычным людям, но это то, к чему прибегает криминалитет, чтобы не быть арестованным. Вокруг всего этого витает консервативный взгляд, что это тебя не касается, это не твое дело, не лезь туда, где твоему носу не следует быть. Эти девочки живут в таком маленьком мире, что очутились в некой ловушке времени. Они — заключенные своего собственного окружения, их семьи живут бок о бок целыми поколениями. В них течет очень сильная ирландская кровь, в них есть чувство общности друг с другом. Мы даже говорили о смерти... Как-то раз мы гуляли в парке, где происходила бейсбольная игра, посвященная одному шестнадцатилетнему мальчику, которого недавно убили. Все праздновали, были одеты в футболки, на которых было написано его имя. Я тогда подумала: «В моем городе, если бы такое произошло, то было бы полнейшей катастрофой, люди не смогли бы вновь прийти в себя». Но здесь это было некой данью жизни этого мальчика. Не то, чтобы люди не грустили по этому поводу. Они бы просто сказали: "Такое случается, и мы должны пытаться двигаться дальше. Вокруг нас все еще есть дети, и мы должны быть им достойными родителями". Мне было интересно окунуться в подобное мышление, в непривычный для меня склад ума.

Бэн: Одна из тех девушек, с которой ты проводила время, была возлюбленной парня, который сейчас сидит в тюрьме за вооруженное ограбление банка. Много черт для своего персонажа в фильме я списал именно с него. Она говорила мне, что, когда вы ездили с ней по опасным районам, то увидев своих друзей она кричала: "У меня в машине сидит Голливуд!"

Блейк: [смеется] О Господи, она была потрясающей. Это правда.

Бэн: Много людей, на которых базировался твой персонаж пришли на съемочную площадку, чтобы посмотреть на твою работу.

Блейк: Ну, ты же нянял их, как дополнительную массовку!

Бэн: Но они одобрили то, что ты делала. Им понравилось.

Блейк: Им понравилось, но я была напугана. Я действительно не хотела их подвести. Они приходили во время перерывов в дублях и говорили мне, что и как следует сделать. [смеется] Они читали мне мои реплики по слогам.

Бэн: Я знаю. Мне приходилось говорить им: "Знаете что, ребята? Огромное вам спасибо, но..."

Блейк: Они делали так всего несколько раз. Они подходили и говорили: "У тебя превосходно получается, но говори не Чарльзтаун, а Чааххлстаун".

Бэн: Ты знаешь, пока мы не сняли "Город воров", то я не был знаком со всем, тем, что ты проделала до этого в кино.

Блейк: Не знал?

Бэн: Ну, я всегда был твоим поклонником, но у меня не было полной осведомленности с твоими работами в кино. После просмотра "Частной жизни Пиппы Ли" я подумал, что твоя игра была там просто превосходной. Фильм был снял Ребеккой Миллер, а она чрезвычайно отдана своему делу. Как тебе с ней работалось?

Блейк: О Господи, она такая невероятная женщина! Она — один из самых интересных людей, которых я встречала. Сценарий фильма был просто "диким". Это было полностью ее, потому что фильм базировался на книге, ею же и написанной. Ребекка работала над этой историей годами. В фильме рассказывается история женщины со всеми завихрениями и переплетениями, что героине довелось испытать в жизни, но рассказ ведется в непривычной форме. Я помню сказала Ребекке: "Сценарий замечательный, но немного непредсказуемый. Как ты ожидаешь, что люди свяжут себя с чем-то, что столь отдаленно от нашего времени?", а она ответила: "У большинства людей одно видение реальности — двое людей находятся в комнате, голые стены. Они просто сидят и разговаривают. Но для меня — это не имеет ничего общего с реальностью. Когда я сижу в комнате, разговариваю с кем-то, то в моей голове проносится тысячи вещей. Мысли, эмоции, пузыри, цвета. Эта история посвящена никому, кроме этой женщины. Все, что происходит, творится у нее в голове. Для меня, это реальность".

Бэн: Видишь, если бы я был настоящим режиссером, то тоже бы сказал нечто такое же информативное и непостижимое. От меня вы всего лишь услышали: "Я не знаю. Давайте, ребята, начнем снимать". Поэтому я имею полное право чувствовать себя неуверенно.

Блейк: [смеется] Я не знаю, должен ли ты себя так чувствовать, но в перерывах между съемкам я звонила Ребекке и говорила: "Бэн заставляет меня сделать кое-что, но он так неправ".

Бэн: Помню одну сцену, что мы снимали, она была очень важной. Та сцена с тобой и Джоном Хаммом в баре. Для меня она значила очень много, я ждал ее. Но в тот день у тебя была премьера "Пиппы", и ты очень хотела на ней присутствовать. Это было важно для тебя. Помню ты сказала мне: "Послушай, я бы очень хотела попасть туда. Ты думаешь, мы успеем все отснять?", на что я ответил: "Конечно, съемка этой сцены занимает всего шесть часов. Ты успеешь". Но вот уже прошло три часа, а мы толком не добрались до появления твоего персонажа, было ясно, что ты никак не успеваешь. Но вместо того, чтобы расстроиться или жаловаться, ты осталась и прилагала все усилия, чтобы сцена получилась такой, какой она задумывалась. Я подумал, что это сказало многое о тебе, как об актрисе и о той концентрации и внимании, что ты прилагаешь к своей работе. Мне кажется, что всегда существует напряжение между тем, что тебе нужно сделать и тем, что сделает твою работу лучше. По крайней мере, я сужу по своему опыту. И чем успешней ты будешь, тем этот натиск будет сильнее, потому что тебя будут тянуть в разных направлениях. Как думаешь, будешь ли ты справляться с этим напряжением в будущем?

Блейк: Я люблю то, что делаю. Я люблю свою работу. Ты же знаешь, что я хотела быть на той премьере, но у меня была работа, которую мне нужно было сделать, я должна была быть на съемочной площадке в Бостоне, где снимался важный эпизод фильма. В конце дня приходит понимание, что премьера — это всего лишь премьера. Это ведь не вопрос жизни или смерти. Поэтому для меня вся эта мишура, те привилегии, что я получаю после — это не причина, почему я всем этим занимаюсь. Неделя моды, показы от кутюр, возможность познакомиться с Карлом Лагерфельдом, Джоном Гальяно или Кристианом Лабутеном - это все прекрасно и так увлекательно! Это как быть маленькой девочкой и, гладя на всю эту красоту, говорить: "Могла ли ты себе когда-нибудь представить, что увидишь все это воочию?", но под конец дня приходит понимание, что всего этого бы не было без моей работы. Есть вещи в жизни, которые я ставлю превыше всего: мою семью, друзей, возлюбленного. Все остальное неважно, потому что оно приходит и уходит, особенно в этом бизнесе, где ключевую роль играет один единственный момент.

Бэн: Чьей карьерой ты восхищаешься?

Блейк: Меня всегда спрашивают этот вопрос, и я всегда называю имена мужчин, что совсем не значит, что в этом бизнесе нет замечательных женщин. Просто я чувствую, что мужчинам до сих пор подвластно гораздо больше возможностей. Я восхищаюсь столькими людьми, поэтому не могу, посмотрев на судьбу одного человека с хладнокровной уверенностью сказать: "Я хочу такую жизнь". Я хочу сделать свою собственную историю.

Бэн: У тебя очень трезвомыслящая голова. Нам с тобой нужно было отыграть любовную сцену в самый первый день съемок, и ты была чрезвычайно уравновешенна и спокойна — гораздо более зрело смотрела на все это, чем некоторые члены съемочной группы.

Блейк: Ну, у меня большая семья и со мной никогда не обращались, как с ребенком. Со мной всегда разговаривала, как со взрослой, как с равной. Но, когда речь заходит про актерство, то, мне кажется, это все напускная уверенность в себе. Мы стоим на красных ковровых дорожках в дорогих, дизайнерских платьях, излучая непомерную уверенность. Но это не означает, что мы считаем, что выглядим отлично и все такое. Это все фасад. Но любовная сцена была действительно немного неловкой. Это был мой первый день, поэтому спасибо тебе за это.

Бэн: Всегда пожалуйста.

Блейк: Думаю, это было хорошее начало. [смеется]

Бэн: Перед тем, как ты отправилась в Париж, то провела четыре месяца в Новом Орлеане на съемках "Зеленого фонаря", который стремится стать новым фантастическим экшеном в Голливуде. Ты играешь там секретаршу компании "Air Force" или кого-то вроде этого?

Блейк: Секретаршу? Я владею этой компанией! Я играю боевого пилота. Мне удалось тебя запугать?

Бэн: Значит, ты играешь персонажа, который опять же намного старше тебя и имеет много обязанностей, связанных с самолетами и всем, что с ними связано.

Блейк: Ты когда-нибудь видел "Перл Харбор"? Моя героиня занимает ту же должность, что и главный герой в этом фильм.

Бэн: [смеется] Смешно сказать, но мне это ничего не говорит. Кто более привлекательный: Джон Хамм или Райан Рейнольдс?

Блейк: Пит Постлетуэйт.

Бэн: Видишь, вот эту фразу вырвут из контекста интервью и озаглавят большими, жирными буквами. Поэтому, когда люди прочтут эту часть, то подумают: "Полнейшая чушь". [Блейк смеется] Но я должен признаться, что Пит Постлетуэйт привлекательный парень. Даже шикарный. И "Зеленый фонарь" звучит чертовски здорово.

Блейк: О Господи, Мартин Кэмбелл, наш режиссер, был просто потрясающим. Он — один из самых трудолюбивых людей, которых я встречала. Он очень много времени потратил на непосредственную работу с нами, чтобы создать основную сюжетную линию между двумя персонажами так, что вы вклиниваетесь в историю даже в середине всего остального. Из-за того, что я вот так все рассказываю, оно перестает быть интересным... Все взорвется.

Бэн: Сколько тебе на самом деле лет?

Блейк: Мне 23 года.

Бэн: Тебе 23 года. Когда ты смотришь в будущее и на тот выбор, что ты собираешься сделать, то в мыслях у тебя возникает вопрос — как ты приблизишься к нему?

Блейк: В своей жизни я придерживаюсь принципа — если ты веришь в то, что делаешь, тогда все получится, потому что, даже если людям не нравится то, что ты делаешь, ты чувствуешь себя счастливой, так как не предала себя.

Бэн: Хорошо, это был мой последний вопрос. Но до него я хотел тебе задать еще парочку. Например, когда ты больше всего была впечетлена мной?

Блейк: Или счастлива ли я, потому что ты больше не носишь свои кашемировые водолазки?

Бэн: О, Господи! Я не знаю, на какие картинки ты смотрела. Как насчет - ты поработаешь со мной еще? Когда твои расценки станут слишком дорогими, сделаешь ли ты мне скидку? Я хотел тебя спросить об этом сейчас, чтобы твой ответ попал в журнал.

Блейк: Черт возьми, ты такой противный! Я же уже говорила тебе, что не стану с тобой работать еще раз. С Джейсоном Борном, возможно.

Бэн: Помнишь, когда мы работали вместе целыми месяцами и, как-то бродя по Бостону, я наугад ткнул пальцем на дом и сказал: "Мэтт Дэймон жил здесь". А ты повернулась и спросила меня: "Что? Джейсон Борн жил здесь?" [Блейк смеется]

Блейк: Конечно, я поработаю с тобой еще раз.

Бэн: За это я познакомлю тебя с Джейсоном Борном. Ты будешь благодарна.

Блейк: Я уже благодарна.

Бэн: А теперь перестань шарить по Интернету в поисках моих фотографий и критиковать мой гардероб. Перед тем, как я собирался взять у тебя это интервью, кто-то назвал тебя "любимицей моды". Все из нас не могут быть любимцами моды, Блейк.

Блейк: Ну, люди подобные тебе делают меня модной, потому что, если бы не было туч, то мы не ценили бы солнца.

Бэн: Ты стала большей стервой с того момента, как мы завершили съемки.

Блейк: Но мне кажется, что ты должен сказать, что в конце интервью я была милой. Это правило.

Бэн: Ты была очень милой.

Блейк: Вообще-то, интервью принято заканчивать на веселой ноте.

Бэн: Я не уверен, что сказал что-то веселое. Возможно, ты.

Блейк: Скорее всего, они дадут кому-то переделать это интервью.

Бэн: Хорошо. Пора заканчивать. Я уже прям слышу, как ребята из Сплетницы стучат в дверь твоего трейлера, потому что ты задерживаешь съемки своими интервью. Вот так и зарабатывают плохую репутацию: ты задерживаешь телефонную линию, давая интервью.

Блейк: Вообще-то я не в трейлере, а в номере отеля без кондиционера. Это нечто особенное.

Бэн: Это очарование Европы. Что я могу еще тут добавить?

Блейк: Вот тут уже тебя процитируют печатные издания: "Бэн Аффлек говорит, что ничерта должным образом не работает в Европе".